Андрей Курков: «Богемный образ жизни не позволяет стать профессиональным писателем»
Украинский литератор – о том, чем измеряется популярность, может ли режиссер испортить замысел автора, и на какие темы сейчас стоит писать
По его произведениям ставят спектакли и снимают кино, его романы более популярны в Европе, чем в Украине. Он много путешествует, но всегда возвращается в Киев, потому что считает его своим единственным домом.
На этот раз Mind пообщался с украинским писателем, журналистом и сценаристом Андреем Курковым, который поведал о том, что для него означает признание, об адаптации романов для театра, что такое «серая зона», какие сейчас гонорары у украинских писателей, от чего зависят тиражи, а также дал советы начинающим и рассказал, что влияет на коммерческий успех книг.
– В одном из интервью вы сказали, что надо встретиться с максимальным количеством людей для того, чтобы понять, что ты (то есть писатель) – в меньшинстве. Что это значит?
– Вид на большое сбоку, с точки зрения маленького, будет объективнее, чем если смотреть с точки зрения большинства на меньшинство. Там работает клише массового восприятия, которое формируется через СМИ или привычки либо верования. А один человек – не под влиянием этих клише.
– Одна из последних громких для украинского медиапространства экранизаций – «Дикое поле» по «Ворошиловграду» Жадана. Как вам фильм и как вы вообще относитесь к экранизациям?
– Для меня было показано уменьшение зла через пародию, через «стеб» в этом фильме. А вообще я очень осторожно отношусь к экранизациям. Потому что если режиссеру нужна книга только как повод – может исчезнуть экранизация, а возникнуть другое произведение, которое хотел создать режиссер, не зная, от чего отталкиваться.
– О книгах и театре. Вы сейчас готовите сценарий по вашему роману «Серые пчелы» для постановки Виталием Малаховым в Театре на Подоле. Насколько в таком случае меняется текст оригинального произведения?
– Здесь я пишу не по роману – история у меня в голове, она та же. И фактически это новые диалоги, но с сохранением информации, которая есть в романе. Появились новые сцены и персонажи, которых нет в романе. Думаю, что появится еще одна героиня. Она условно есть, но будет по-другому.
– Для тех, кто не читал: «Серые пчелы» – о чем?
– Это книга о «серой зоне», которая может быть внутри или вокруг человека. О том, каково влияние окружения – и политического, и социального – на жизнь человека, живущего в местах, где не хватает инициативы, мыслей, цветов. То есть в принципе, где не ощущается страна, а чувствуется только территория.
– Добавляете ли вы определенные черты героям, зная исполнителей ролей?
– Я не ориентируюсь на актеров, а отталкиваюсь от героев, в образы которых уже должны вживаться актеры. Это больше распространено в киносценариях, когда роль пишется под актера.
– В так сказать тандеме сценариста или автора и режиссера – не бывает ли у вас опасений, что второй может испортить произведение или перекрутить что-то?
– На примере «Серых пчел»: это пьеса, где главную роль играют монологи и диалоги. Поэтому ее можно испортить, только их убрав. Но тогда это будет уже не моя пьеса.
Вообще спектакль – это, по сравнению с фильмом, живой организм, потому что он по-разному соединяется при каждом показе, даже может что-то добавляться через полгода, как она идет. Поэтому есть возможность внести коррективы. А вот в кино можно бояться, что окончательная версия не будет соответствовать тому, что хотел сценарист, но соответствует тому, что хотел режиссер или продюсер.
– Для вас как для кино- и театрального зрителя, главное – сюжет или его подача?
– Важно и то, и другое. Можно рассказать сюжет, вместо того чтобы его показать. Все зависит от сюжета – реально ли его подать полностью.
– Какой образ жизни должен вести писатель в Украине, чтобы зарабатывать только писательством?
– Если он работает только на украинском рынке, то такое может быть. Это писатели, которые имеют устоявшийся образ жизни. Например, Василий Шкляр. Каждый его новый роман – хит. Не знаю, какое у него соглашение с издателями, но если сделка нормальная, он должен жить за гонорары. Максим Кидрук тоже – его книги сейчас хорошо продаются. Он ездит по всей Украине и сам пропагандирует свои книги, значит, должен жить за гонорары.
Поэтому нужно много писать, публично представлять свои романы, заботиться о рекламе, о маркетинге, о связи с читателем. Это главные правила, потому что богемный образ жизни не позволяет становиться профессиональным писателем – надо работать много.
– Какие сейчас гонорары у украинских писателей?
– У нас нет стандартных соглашений. В среднем аванс за книгу для начинающего писателя может быть от 200–300 до 1000 евро. На этом очень часто и заканчивается гонорар, потому что с роялти сначала высчитывается сумма аванса, и если сумма аванса вернулась к издателю, тогда уже насчитывается прибыль для писателя.
Есть стандартные европейские правила: если книга продается тиражом 3000 экземпляров – роялти составляет 6% от продажной цены книги. Но у нас считают не от продаж, а от себестоимости или от издательской цены, которая тоже нефиксирована. Поэтому трудно за этим проследить.
– А какие минимальные и максимальные тиражи в этом же аспекте?
– Например, Кидрук продал 10 000 экземпляров за полгода. Это очень хорошо для Украины. У Шкляра каждая книга продается тиражом менее 60 000–70 000 экземпляров – это тоже где-то за полгода. Очень хорошая цифра. А потом уже продажи падают, как правило.
– Сколько надо издавать романов, чтобы считаться «продуктивным» писателем?
– Здесь вопрос не в том, сколько. Потому что можно написать один роман, который будет хорошо продаваться 30–40 лет – каждый год по 100 000 экземпляров. И в таком случае ты уже являешься профессиональным писателем. Яркий пример – роман «Парфюмер» Зюскинда, который кроме этого почти ничего не написал – какую-то короткую прозу и пьесу «Контрабас».
Если ты не написал своего «Парфюмера», надо хотя бы один новый роман в год выдавать, я думаю, рассчитывая, что он будет жить два года, и затем идет в бэк-лист, но потихоньку продолжает продаваться (Back-list – список предыдущих произведений автора, которые еще есть на складе и потихоньку продаются, часто их нет в магазине, но на заказ любой книжный магазин находит такую книгу за день-два. – А. К.).
– Если писатель еще начинающий, как ему выстраивать сотрудничество с издательством? Как вообще правильно выбирать «своего» издателя?
– Писатель должен понимать, что он пишет, чем отличается от других авторов, и смотреть, чтобы то, что он пишет, подпадало под вкусы издателя, который выдает похожую литературу. Если это так, то издательство будет делать все для хорошей редактуры и для того, чтобы книги лучше продавались.
– От чего зависят тиражи?
– Тираж может зависеть от возможностей издателя инвестировать в рекламу. Если издатель верит в начинающего писателя, но нет денег на рекламу, он выдаст 500 экземпляров, станет продавать их на книжных ярмарках и пробовать через друзей-критиков получить положительные рецензии. Если у издательства есть деньги на рекламу в соцсетях, в интернете, то, конечно, на это уходит определенная сумма, и можно увеличивать тираж – рассчитывать не на 500, а на 1000 экземпляров.
– Ваши книги на данном этапе нуждаются в дополнительной рекламе?
– Любая книга, даже известного писателя, нуждается в рекламе. Во Франции выходят бестселлеры Марка Леви, и одновременно висят огромные постеры в метро. Это просто означает, что издатель поддерживает книгу, которая и так хорошо пойдет, но реклама прежде всего играет информационную роль: люди видят, что книга вышла.
Для начинающего писателя реклама важнее, потому что она рассказывает, что есть такой писатель, а не новая книга уже известного создателя.
У меня здесь нет никакой рекламы, поскольку в Украине не вкладывают деньги в рекламу книг – нет не то что афиш, даже рецензий почти нет. А во Франции, например, за три месяца до того, как «Шенгенская история» вышла на французском, выпустили рекламный тираж, который был разослан критикам и владельцам книжных магазинов.
– Как бы вы описали вашу украинскую аудиторию?
– Это читатели среднего возраста, и пожилые читатели прежде всего, но я уже теперь сомневаюсь. Потому что, как выяснилось из разговора с одной журналисткой из ВВС Украина, молодые читатели тоже меня читают, обсуждают и цитируют. Но я просто не чувствую этой связи, поскольку на авторские встречи больше приходят люди старшего и среднего возраста.
– Вы перечитываете свои первые романы? Не бывает ощущения, что что-то надо переделать?
– У меня есть романы, которые я переписывал. Например, книгу «Игра в отрезанный палец» написал и издал в 1997 году, но было впечатление, что там чего-то не хватает, что роман недостаточно отредактирован. И буквально через 10 лет я его отредактировал, переписал. И сейчас он в последней версии, больше я его не перечитываю, но теперь спокойно отношусь к этому роману.
Вообще не перечитываю свои романы. Если я доволен произведением на этапе его сдачи, то к нему больше не возвращаюсь.
«Ночного молочника» я тоже, кстати, переписывал. Кажется, еще что-то. Это касалось именно стиля и сокращения самого текста – уборка того, что не слишком важно.
Еще любой текст требует работы с редактором, постороннего взгляда и ревизии. Ведь автор слепой к своему тексту – он его любит. Я был бы рад, чтобы меня больше редактировали, но считается, что когда автор опытный, в этом нет такой большой необходимости. Я уже научился сам редактировать сторонним взглядом свои тексты, но надо, чтобы он отлежался хотя бы несколько месяцев (оптимально – полгода). Читать свой текст, как чужой, не совсем легко. Но если выдавать книгу в таком виде, какой ее сдает издательству автор, она, как правило, долго не живет.
Я для себя выработал такую технологию – читаю, что написал, вслух – тогда слышу, что правильно, а что – нет.
– В одном из интервью примерно год назад вы говорили, что есть тенденция возвращения к большим книг. Но, кажется, наоборот – сейчас люди все больше времени проводят в соцсетях, которые приучают к коротким форматам, «клиповому мышлению»...
– Я говорил о Европе, а не об Украине. У нас больших книг очень мало. Можно по пальцам пересчитать, и они не очень хорошо продаются. А в Европе, наоборот, тиражи увеличились. Я тогда, наверное, говорил о последнем огромном романе Джона Ирвинга, который перевели на французский и немецкий. Это произведение разошлось почти как Пауло Коэльо, и когда Ирвинг поехал презентовать его в каком-то берлинском театре, то около 5000 билетов были выкуплены. Это, на мой взгляд, свидетельствует, что Европа не боится больших романов.
Так же моя «Шенгенская история» на французском рынке пошла очень успешно, хотя там и 800 страниц.
– Вы много путешествуете. Как это влияет на писательство?
– Когда человек путешествует, он трется, как эбонитовая палочка, набираясь энергии: от общения, и когда открывает для себя новые страны, города, села. Иногда физически это утомительно, особенно если надо лететь 12 часов подряд, сразу выступать, а потом снова лететь еще три часа, и т. д. Но пока я такой ритм выдерживаю, это интересно. Иногда я лучше работаю в дороге или в гостинице, чем дома.
– Я почему-то больше помню эпизод из вашей книги «Львовская гастроль Джими Хендрикса», когда герой пил виски, а потом ехал по брусчатке, чтобы вышли камни из почек. Откуда берутся такие истории?
– Это была выдумка, а более интересную историю я услышал после того, как вышла книга. Оказалось, были выступления какого-то врача из США о том, что американские горки очень помогают выводить камни из почек.
А я тогда искал историю, которая могла случиться только во Львове, искал все, чем отличается Львов от других городов. А львовская брусчатка, как известно, – один из специфических признаков этого города.
– Какие свои романы вы считаете удачными и за что их любите?
– Думаю, два романа: «Бикфордов мир» и трилогия «География одиночного выстрела». На один я потратил четыре года своей жизни, другой – семь лет писал, два года сокращал. Когда их писал, грубо говоря, заканчивал для себя тематику истории эволюции советской ментальности. Для меня это было важно, потому что я пробовал разобраться в истории собственной семьи, поскольку в ней были и сталинисты, и жертвы ГУЛАГа. Когда я эту тему закрыл, мне стало легче писать обо всем остальном, но эти романы все равно остались для меня важны.
– Какой роман написали быстрее всего?
– «Приятель покойника» (1993), по которому в 1997 году был снят французско-украинский фильм. Лента снова будет показана 1 декабря в кинотеатре «Лира». На самом деле это был самый успешный украинский фильм с коммерческой точки зрения, так как 18 стран купили права на его показ в кинотеатрах, а права дистрибуции на США и Канаду приобрела фирма Sony. Кажется, после этого ни один из украинских фильмов не показывался в день премьеры одновременно в 48 кинотеатрах США на коммерческих сеансах.
– Что, по вашему мнению, влияет на коммерческий успех как книг, так и фильмов?
– Качество книги и фильма. И надо, чтобы реклама с ним гармонизировала, не давала фальшивых надежд, которые не оправдаются. Чтобы маркетинг, наоборот, правдиво объяснял будущему читателю или зрителю, почему ему это должно быть интересно.
– Какие темы, по вашему мнению, сейчас наиболее актуальны?
– Темы любви или социальной несправедливости в любое время и в любой стране всегда актуальны.
– Что для вас признание?
– Это моя независимость – и финансовая, и политическая. Мне не надо ни под кого подстраиваться, я говорю то, что думаю, без оглядки на последствия с точки зрения того, что меня кто-то будет наказывать, или я не так думаю, как надо. Финансово меня не накажешь, политически тоже – меня знают от Японии до Бразилии и Америки, а я знаю иностранных президентов и министров, которые со мной встречаются и даже иногда советуются, спрашивают об Украине. Но одновременно я понимаю ответственность писателя, особенно если он представляет свою страну.
– Учитывая ваши постоянные путешествия, вы считаете себя гражданином мира? Где ваш дом?
– Киев – мой дом. Я дома только здесь. У гражданина мира нет потребности куда-то возвращаться. А у меня такая потребность есть – всегда возвращаться домой, в Киев.
