Андрей Фаворов – один из наиболее заметных специалистов на украинском энергорынке. Его имя связано с созданием компании «ЭРУ», которая стала крупнейшим игроком в торговле природным газом и электричеством. Также до последнего времени он был топ-менеджером «Нафтогаза», где возглавлял газовый дивизион.
В интервью для онлайн-проекта «На карантине» сайта enkorr, в котором принял участие Mind, Андрей Фаворов рассказал о реальных причинах своего ухода из НАК и конфликтов внутри госхолдинга, а также о тех изъянах в управленческих процессах, которые усложняют бизнес и создают риски для партнеров «Нафтогаза». «Но постепенно ситуация меняется в лучшую сторону», – утверждает он.
Полная версия интервью с Андреем Фаворовым доступна на YouTube-канале enkorr.
Для этого обзора Mind выбрал наиболее яркие цитаты бизнесмена, которые позволяют понять реальную ситуацию на газовом рынке Украины и основные векторы ее развития.
– Во время работы в НАК я стремился сделать что-то быстро и эффективно, чтобы сдвинуть с мертвой точки те процессы, которые остановились. А уход – это мое собственное решение. Андрей Коболев предлагал остаться, возглавить коммерческий дивизион. Но мне просто неинтересно 15-й год заниматься одним и тем же уже в четвертой компании.
– Если у руководителя нет инструментов для достижения цели, то глупо оставаться на месте и биться головой об стол. Если есть цель и я вижу, как ее достичь, то мне необходимы инструменты для этого. В новой организационной структуре «Нафтогаза» для моего стиля как руководителя я не видел возможности быть успешным. А быть неуспешным я не люблю.
– Имя и репутация на рынке – мой самый важный актив, и отнять его никто не может.
– То, что Андрею Коболеву и его команде удалось добиться принятия санкций по «Северному потоку – 2» в американском Конгрессе – феноменальный дипломатический успех. Вспомните непрекращающееся противостояние демократов и республиканцев, которые вообще ни о чем не могут договориться. Но тут 80% конгрессменов проголосовали «за». Без победы на регуляторном фронте подписание нового транзитного договора с «Газпромом» однозначно не состоялось бы.
– Без сильной переговорной позиции благодаря санкциям и значительным запасам газа в ПХГ, «Газпром» обязательно воспользовался бы ситуацией. Не было бы никакого выгодного для Украины нового транзитного контракта, а мы уже сдавали бы ГТС на металлолом. Поэтому стратегия по максимальной закупке газа была правильной. И она действительно может стоить денег.
– В 2019 году, когда мы находились в ситуации большой неопределенности с транзитом, у меня был мандат от руководства страны, от правления «Нафтогаза» и наблюдательного совета – закупать как можно больше газа на хранение, чтобы не заморозить людей. Это было важно для национальной безопасности, для обеспечения достаточного давления в ГТС, речь шла о дополнительных 3–4 млрд куб. м газа. Все переживали, что І квартал 2020 года будет холодным, транзит остановится, давление в трубе упадет, и потребители останутся без тепла среди зимы. И по сути, мы сделали то же самое, что и все европейские трейдеры. Хранилища в Европе до сих пор заполнены под завязку.
– «Нафтогаз» – государственная компания, в которой сконцентрировано около 8% экономики страны, она обеспечивает порядка 20% поступлений в госбюджет Украины. Поэтому с этим холдингом всегда будет связано большое количество управленческих, политических, организационных скандалов, по поводу его деятельности всегда будет звучать много споров и критики.
– Любая энергетическая компания в какой бы то ни было точке мира – как крейсер: ее невозможно развернуть «на пятачке». Эффект от решений, которые принимаются сегодня, будут видны только через два-три года – это долгосрочные изменения. Поэтому оценивать эффективность руководителя в разрезе одного года некорректно.
– «Нафтогаз» не гонится за кубометрами и долей на рынке, компании нужна маржинальность. Большие цифры делают красивые заголовки, но они упускают суть бизнес-операции.
– Когда я начал разбираться с зарплатами, оказалось, что люди, которые ближе всего к скважине, в нашей отрасли получают меньше всего за свой труд (на 25–40% меньше, чем платили частные компании).
Даже если в Киеве уровень зарплат в корпоративном офисе зашкаливает, то есть сомнения, что эти сотрудники способны доказать свою эффективность. Это неправильно. Это управленческая пирамида, перевернутая с ног на голову.
Но я рад, что мне все-таки удалось повысить ценность технических специалистов на местах, несмотря на все сопутствующие сложности. Из столицы ведь обычно понятия не имеешь, что там реально происходит на скважине. Нужен руководитель, который находится на месте – там, где производство, который замотивирован и вовлечен в принятие решений.
– Компанию можно изменить, только когда инициатива идет снизу вверх.
– «Нафтогаз» – неманевренная компания, из-за этого ей сложно конкурировать на рынке. Решения в НАК принимаются в течение недели, тогда как в частном бизнесе это происходит в течение одного-двух дней.
– Почему в былые годы получалось наращивать добычу газа, а после 2014 года она падает? В то время было чисто геологическое преимущество. Но газа с каждым годом становится все меньше и меньше. Давление в скважинах каждый год падает. Поэтому чем раньше добываешь, тем больше ресурса тебе достается, тем проще задача.
– Когда я приходил возглавить газовый дивизион, у меня KPI был не наращивание добычи, как бы странно это ни звучало, а возврат инвестиций акционера, то есть всех граждан Украины, которым, по сути, принадлежит «Нафтогаз». Это кардинально меняет подходы к принятию решений. Добавьте сюда и то, что перед «Нафтогазом» также стоит задача наполнения госбюджета, где всегда дефицит.
– Компания, по сути, находится в треугольнике стратегической неопределенности. Вопрос в том, к какой цели мы все-таки стремимся: усилить энергетическую независимость Украины, заплатить как можно больше денег в госбюджет либо реализовывать экономически обоснованные проекты, как это происходит в частном бизнесе.
– Ни одна частная газодобывающая компания ничего не будет делать со сроком окупаемости более пяти лет. А месторождения именно такого характера на данный момент доступны «Нафогазу». Это значит, что себестоимость добычи будет весьма значительной. Согласятся ли украинские потребители платить за такой газ? Нужна ли Украине добыча газа любой ценой?
– Надо смотреть объективно на факты и принимать смелые решения для выхода из неблагоприятной ситуации. В Украине 80% газовых месторождений истощены на 85–90%. Ухудшает ситуацию то, что Днепровско-Донецкий нефтегазовый бассейн эксплуатируется уже более 70 лет, все большое и перспективное там уже давно нашли и разрабатывают. Можно, конечно, и дальше там пытаться, что называется, ловить блох, но однозначно ясно, что это не изменит ситуацию к лучшему. Зато большая перспектива существует в добыче газа в офшорной зоне Черного моря.
– Я отказываюсь сбрасывать со счетов украинских специалистов по бурению, они чрезвычайно талантливые. Но время советских станков прошло, они морально устарели. А вместе с покупкой нового оборудования необходимо обучить новым навыкам инженеров.
Бесполезно пересаживать водителя с убитого «запорожца» на космический корабль, чтобы полететь с ним на Луну. Поэтому инвестиции в людей и их обучение – самые важные. За время работы в «Нафтогазе» нам удалось собрать сплоченную техническую международную команду, которая совмещает мировой опыт с навыками людей на местах. Если этим людям дать больше времени, то они смогут обеспечить увеличение добычи на украинских месторождениях.
– Дейл Перри, мой первый начальник, ставший впоследствии бизнес-партнером, научил, что в любой энергокомпании первый делом надо заниматься технологическими потерями. Все ошибки, все воровство, все разгильдяйство происходит там. Когда я возглавил газовый дивизион в «Нафтогазе», обратил внимание, что в предыдущие годы технологические потери газа резко возросли. То есть увеличение добычи газа просто рисовали, манипулируя методологией.
– Реформаторские планы, которые обычно составляют консультанты из McKincey, далеки от реальной ситуации. Поэтому получаем нереалистичные ожидания, которые не выполняются, и это порождает манипуляции дальше по всей производственной цепочке. План не выполнен – бонус не получим. И тут на помощь приходят технические потери, которые позволяют приписывать нужные объемы. Поэтому возникают буквально «расстрельные» эксплуатационные риски на скважинах. Нарушаются технологические процессы в погоне за сиюминутным выполнением плана. Это управленческий путь в никуда.
– Либерализация регуляторной среды является ключевой для того, чтобы идея газового хаба заработала. Во-первых, тяжело говорить о газовом хабе, когда есть ограничения по пропускной способности между Украиной и Польшей. Эти мощности должны быть расширены. Во-вторых, у кого будет желание торговать на газовом хабе, если нет никаких гарантий, что твой газ не окажется в чужой собственности без твоего на то согласия? А это реальный риск.
Эту проблему частично решает режим таможенного склада, который оказался весьма привлекательным для европейских и международных трейдеров, заинтересованных в услугах украинских ПХГ. Потому что, не растаможивая газ, у компаний есть возможность оставаться вне юридического поля Украины.
– Я не верю, что поляки не смогут, но не очень и верю, что захотят строить бизнес на утверждении монопольного преимущества. PGNiG – успешная самодостаточная компания.
– Украина и Польша действительно являются партнерами на газовом рынке, а не конкурентами. Рынок эффективен при большом количестве игроков и возможностях получить рыночные цены. Но если у поставщика – монопольное положение, то потребителям надо объединяться, чтобы повысить свой переговорный статус.
– Украинский газовый рынок открылся в 2015 году, когда я руководил компанией «ЭРУ». У нас тогда было огромное конкурентное преимущество. Мы были единственной командой с именем, контактами и репутацией. У нас было уникальное преимущество – нам доверяли западные партнеры и украинские потребители, готовые делать предоплату на несколько миллионов долларов. Мы проходили любой комплаенс. Компания «ЭРУ» тогда поставляла газ из Польши, Венгрии и Словакии как на длинные, так и на короткие позиции. Мы постоянно наращивали свой портфель, думали, что называется, «на ногах», зарабатывали благодаря скорости принятия решений.
– В последние годы отечественный рынок газа стал очень конкурентный – при том, что маржа упала, а риски, наоборот, увеличились. Я бы теперь хорошо подумал, прежде чем возвращаться в торговлю газом, учитывая, какие агрессивные трейдеры тут работают.
– Во время кризиса, который сейчас развивается, газовая торговля становится все более эффективной, рынок самоочищается. Происходит естественный отбор, когда выживает только сильнейший.