Ярослав Лихачевский: «Белорусские власти начали гибридную войну против всей Европы»
Соучредитель фонда поддержки протестующих белорусов (Bysol) – о том, почему Лукашенко отчаянно сопротивляется цифровизации страны, специалисты эмигрируют, а экономика на грани краха
Белорусским оппозиционерам становится опасно находиться теперь уже и в Украине. После обнаружения повешенным белорусского общественного деятеля Виталия Шишова штаб-квартира Евросоюза и Европарламент сразу призвали нашу страну провести тщательное расследование его гибели. С подобным призывом выступило и Управление Верховного комиссара ООН по правам человека. Правда, там заявили, что пока не связывают смерть Шишова с наступлением на белорусскую оппозицию.
Однако, за изучение этой смерти взялась известная международная группа журналистов-расследователей Bellingcat, которые считают это спецоперацией спецслужб России и Беларуси.
Недавно Литва вынуждена была объявить чрезвычайное положение из-за безумного наплыва незаконных арабских мигрантов с территории Беларуси. На помощь Литве пришли соседние страны Балтии – Латвия и Эстония; предоставить гуманитарную помощь вызвалась и Украина. Количество мигрантов настолько велико, что в минувшие выходные Литва стала уже возвращать их обратно на территорию Беларуси. Это еще один «гибридный фронт», который Александр Лукашенко открыл против Европы из-за введения политических и экономических санкций.
Вместе с тем, ЕС рассматривает возможность усиления санкций против режима Лукашенко, а значит, ситуация внутри страны будет и дальше ухудшаться. Беженцев из Беларуси может стать еще больше – и речь уже не о восточных «транзитерах»: за границу бегут коренные белорусы на взлете карьеры.
Почему началось наступление на белорусскую ИТ-отрасль, что происходит на ведущих заводах страны, почему врачи и учителя остаются без работы... Об этом и многом другом – во второй части интервью с Ярославом Лихачевский. Первую часть беседы можно прочитать тут.
Про ІТ-сектор Беларуси
– Как развивался ІТ-сектор в Беларуси, и какие основные проблемы были?
– С начала нулевых в Беларуси стал мощно развиваться аутсорсинг. Уже с 2005 года в университетах были лаборатории аутсорсинг-компаний, где они готовили для себя «младших специалистов», чтобы потом забирать на работу. Белорусским флагманом, который тащил за собой весь сектор, была компания EPAM. У нее офисы по всему миру, в том числе и в Украине. Рыночная капитализации на сегодня больше $30 млрд и выручка почти $3 млрд. Сейчас это американская компания, но основной персонал в Минске.
Аутсорсинг развивался, потому что была понятная модель, хорошие инженеры, хорошая математическая школа в стране, понятно, как готовить новых специалистов, как масштабировать это все. Но была проблема с продуктовыми компаниями, потому что инвесторы не хотели идти в белорусскую юрисдикцию. Она была им непонятна, небезопасна.
Свой первый стартап я начал делать году в 2015. И помню, что при общении инвесторы говорили: у вас классная идея, хорошая команда, мы с удовольствием в вас инвестируем, но зарегистрируйте компанию в какой-нибудь понятной юрисдикции. Это может быть любая европейская страна, еще лучше штаты, но в Беларусь мы деньги не понесем.
– Как дальше развивалась судьба сектора?
– Несколько лет назад у нас произошел серьезный прорыв: был принят закон под названием ПВТ 2.0 – «Парк высоких технологий», такая себе свободная экономическая зона для «айтишечки». Льготный налоговый режим для ІТ-компаний, а вместе с ним были введены и элементы английского права, стало много вещей, понятных для международных инвесторов. И потихоньку начались небольшие инвестиции прямо в белорусские компании. Но… все предвещало беду.
У Беларуси всегда была дурная слава в вопросе инвестиций, потому что у Лукашенко было развлечение: уговорить кого-то привести в «норму» какой-нибудь крупный государственный завод. Инвестор приходит, финансирует и модернизирует предприятие, а потом это предприятие просто национализируют. Вводят какое-то правило «золотой акции» и отжимают. Поэтому инвесторы в Беларусь не шли. А приходили только те, кто видел возможность быстро что-то «срубить».
Но «айтишечка» была неприкосновенна – типа, международный имидж, как «священная корова», которую пальцем никто не трогал. Но, когда настали тяжелые времена, эта «священная корова» пошла под нож одной из первых.
– Что значит – пошла под нож?
– Именно айтишники первыми вышли на протесты, и первыми начали финансовую поддержку активистов, внесли очень большой вклад в события прошлого года. Не знаю как в Украине, но в Беларуси, если ты работаешь айтишником, ты – крепкий средний класс. В стране уже 20 лет обещают, что вот в этой пятилетке у нас точно будет средняя зарплата $500, а в «айтишке» средняя зарплата уже давно порядка $2000 и больше. Специалисты более высокой квалификации могут зарабатывать $3-5-8 тысяч. Даже если ты зарабатываешь $2000, это огромный экономический разрыв по сравнению со всей остальной страной.
У айтишников появляется время и деньги ездить по миру, читать умные книги, изучать социальное устройство других государств, и думать о том, что страна может быть устроена по-другому. Они придумывают всякие проекты digital state, которые могут реально что-то изменить. В такой ситуации у Лукашенко нет сомнений в том, что эту прослойку надо уничтожить на корню. И сегодня эта политика ведется целенаправленно.
Мы уже услышали от чиновников, что Беларуси не нужно столько программистов, поэтому будут сокращать наборы на технические специальности в ВУЗы. Недавно один депутат сказал, что айтишникам придется либо подстраиваться и работать на реальный сектор экономики, либо уезжать из страны.
– Ну, можно цифровизировать все мелко- и среднеузловое производство на заводах…
– Можно, но тогда тысячи людей останутся без работы. А еще нужно, чтобы завод заплатил за эту разработку. Вообще, заводы – это моя персональная боль. Так получилось, что в фонде я полгода занимался именно заводским направлением, и многое успел узнать. Например, «Гродноазот» – одно из прибыльных предприятий в стране, но там заложено все, вплоть до асфальта на территории завода. Все белорусские предприятия настолько закредитованы, что речь о модернизации даже не идет.
– Зачем тогда в Беларуси существуют эти огромные советские заводы?
– Они не являются коммерческими предприятиями, они неэффективные, убыточные. Существует система фирм-прокладок, которые покупают продукцию у заводов ниже себестоимости – и продают по рыночным ценам там, где ее еще можно продать. Вся прибыль остается на фирме-прокладке, а заводы, по сути, выполняют роль социальных институтов.
Как в армии: солдат, который ничем не занят, рано или поздно натворит беды. Такое же отношение к людям в Беларуси: главное, чтобы они с понедельника по пятницу ходили на работу в свою смену. Им платят больше «пособие», чем зарплату. Граждан намеренно держат в бедности, потому что бедными гораздо легче управлять, чем людьми, которые поднялись на несколько ступенек в пирамиде.
– Лукашенко, выступая перед коллективом на одном из бастовавших заводов, заявил, что здесь рабочих на треть больше, чем надо, так что увольнения никак не отразятся на работе предприятия.
– Он прав, но, думаю, не на треть, а в три раза больше. Это называется социальное иждивенчество. Государство целенаправленно выстраивало систему, когда человеку с детства закладывается схема: ты должен хорошо учиться, поступить в ПТУ, потом пойти на завод и провести там всю свою жизнь, пока не выйдешь на пенсию, если доживешь до нее. В этой ситуации выбора нет, особенно, в небольших городах, где душат любой малый бизнес.
Приведу пример. Жлобинский металлургический завод, на котором работает под 17 000 человек, а в самом городе живет не намного больше. Люди с завода говорят: «Если нас уволят, или завод закроется, что мы будем делать?» Им можно рассказывать про поддержку развития малого бизнеса, про инвестиции от ЕБРР, чтобы кредитовать этот бизнес. Но все понимают: хорошо, если 5% пойдут заниматься бизнесом, в реале меньше 2%. А остальные?
Моисей 40 лет водил свой народ по пустыне, пока последний раб не умер. Я думаю, что с Беларусью нам придется пройти не менее сложный путь.
Как айтишники видят будущее своей страны
– Сколько айтишников было в Беларуси до 2020 года?
– Их никогда не было много – максимум 200 000 чел. А трудоспособного населения в Беларуси порядка 4,5 млн. Даже вклад «айтишки» в ВВП страны не такой большой, мы же на аутсорсе работали. И это проблема, потому что «приключения» с Лукашенко начались не в прошлом году, а были всегда, и ни одна более-менее адекватная компания никогда не инвестировала в белорусскую юрисдикцию, и не держала активы в Беларуси. Все головные офисы и активы ІТ находятся за пределами страны, а к нам приходят только деньги на зарплаты, офисные расходы, технику. Минимум из того, что возможно.
– Сколько сейчас осталось?
– Сложно сказать. Не думаю, что есть такая статистика. Но уезжают очень активно, и летом – новая волна эмиграции. Многих держало в стране то, что дети ходят в школу, но учебный год закончился. Обычным программистам сложнее найти работу в Европе или в Штатах, поэтому они еще могут оставаться в Беларуси.
Из моего окружения уже больше половины уехало: чем серьезнее специалист, тем быстрее он уезжает. Это огромный удар, не представляю, как мы будем восстанавливать эту сферу. Единственная надежда на то, что, когда эпоха Лукашенко закончится, все на радостях «ломанутся» назад – строить новую демократическую Беларусь.
Но беда не только с айтишниками, а и с врачами, учителями, со всем на свете.
– Врачей тоже увольняют?
– Больше 2000 врачей уволено. Если не дать им возможность как-то зарабатывать сейчас, они просто уедут из страны, и вернуть их будет сложно. Много хирургов уезжает. Некоторые из них работают сейчас в Украине. Одному из наших врачей, детскому анестезиологу-реаниматологу, наши ребята помогли устроиться в клинику в Одессе.
– Почему они не могут открыть частную практику в Беларуси?
– У нас вся медицина государственная, хотя, есть и несколько частных центров. Но медицинская деятельность лицензируется Минздравом. Врачей, которых увольняют по политическим причинам, вносят в черные списки. И даже частные центры не могут их взять на работу, потому что Минздрав угрожает отзывом лицензии.
Мы уже запустили телемедицинскую платформу, чтоб дать возможность уволенным врачам хоть что-то зарабатывать. Это отдельная инициатива. Но телемедицина – это полумера, потому что с хирургами такой подход не работает. Если нам не удастся вернуть хирургов, будет еще одна проблема.
– Как вы собираетесь помогать уволенным сотрудникам, это же параллельная экономика?
– Вы правы, мы как раз развиваем новый продукт digital solidarity, под которым лежит идея построениия параллельной цифровой экономики. Она будет безопасна и неподконтрольна Лукашенко и его спецслужбам. Рано или поздно нам придется строить новую страну. И, судя по тому, что происходит сейчас, строить ее придется практически с нуля.
Мы решили, что уже сейчас нужно создавать общественные институты. Телемедицина – это первый пример того, что может быть прототипом общественного института. Таким же образом мы запустим онлайн-образование, чтобы дети в Беларуси и наших диаспорах могли получать образование у белорусских учителей на белорусском языке.
Мы думаем о создании глобального рынка труда для белорусов, чтобы предприниматели имели возможность нанимать людей удаленно. С одной стороны, это решает проблемы тех, кто потерял работу в Беларуси или вынужден был уехать. С другой – мы надеемся, что это даст преимущество бизнесу, который ведут белорусы, потому что они получат квалифицированных сотрудников.
– Как решить финансовый вопрос?
– Нам нужны новые инструменты, в том числе финансовые. Поэтому мы работаем над созданием финансовой инфраструктуры, которая во многом будет завязана на те же криптовалюты. Это поможет производить расчеты между участниками системы независимо от того, где они находятся физически и юридически. Сегодня на белорусской границе все транзакции отслеживаются, а значит, могут быть блокированы или изъяты.
Наша задача – создать безопасную систему, чтобы деньги спокойно могли входить и выходить из страны. Параллельно мы будем продолжать поддерживать репрессированных пострадавших, но понимаем, что в первую очередь нужно развивать экономику.
– Ну, по крайней мере, вы свободно можете приехать в Украину.
– Нам очень нужна поддержка соседей. Литовцы и поляки понимают наши проблемы, и активно поддерживают. Но нам важно, чтобы и Украина активнее включилась в поддержку демократических преобразований в Беларуси. Мы говорили европейским партнерам, что Лукашенко – не проблема одной Беларуси, это проблема всего региона. Если мы и дальше будем спускать ему все с рук, это вызовет серьезные проблемы для европейского региона.
Так и случилось: он начал гибридную войну против Европы – из Беларуси пошли толпы ближневосточных беженцев. Одна из наших журналисток, которая сейчас живет в Киеве, занимается расследованием этой темы.
Граждан из того же Ирака целенаправленно возят Боингами-777 в Беларусь, сотни людей каждый день. Этим занимается туристическое агентство при управлении делами президента. Их встречают в аэропорту, расселяют в гостиницы, а потом вывозят и сопровождают через границу. 38% белорусско-литовской границы не контролируется камерами, и там достаточно мест, где можно лесами перейти. Это целенаправленная диверсионная работа. При этом власть хорошо зарабатывает – одна «путевка» стоит около $15 000.
Европейцы наконец-то поняли, что Лукашенко – это угроза безопасности в регионе. В недавний санкционный пакет включили полноценные секторальные санкции, направленные на крупные промышленные предприятия. У Лукашенко сейчас нет другого выхода, кроме как продолжать сближаться с Путиным и увеличивать военное присутствие России в Беларуси. А это значит, что для Украины возрастает реальная военная угроза с двух направлений.