Евгений Бамбизов: «В первые два года после введения налога на выведенный капитал госбюджет недополучит 60-80 млрд грн»

В 2015 году при Государственной фискальной службе Украины появился офис крупных налогоплательщиков. Эта структура стала преемником Специализированной налоговой инспекции по обслуживанию крупных налогоплательщиков, которая была создана еще в 2001 году. Руководство офиса говорит, что отдельное подразделение для сопровождения крупного бизнеса – общемировая практика и такой подход позволяет обеспечить эффективное взаимодействие с налогоплательщиками. В частности, с 2014 по 2017 год доля поступлений от компаний, сопровождаемых офисом, возросла с 38% до 60% в общей массе налоговых платежей.

При этом за 2017 год офис намерен нарастить объем сборов с крупного бизнеса на 40%, до 71 млрд грн.

Фискалы уверены, что таких темпов роста удастся достичь за счет увеличения поступлений от налога на прибыль и НДС (в том числе от агробизнеса, который с 2017 года перешел на общие условия уплаты этого налога) благодаря борьбе с уклонением от уплаты налогов и более жесткому контролю трансфертного ценообразования.

Также в офисе крупных налогоплательщиков не без гордости говорят, что индивидуальный подход к «подопечным» позволяет избегать острых углов в общении с бизнесом и обеспечивать высокий уровень поступлений. Хотя без конфликтов все равно не обходится. Например, как это было с мобильным оператором «Киевстар», которого ГФС в 2016 году обвинила в недоплате около 2,3 млрд грн налогов, и табачной компанией «Филип Моррис», которую налоговики оштрафовали на 4,1 млрд грн. Не менее резонансной стала история с «Укрзализницей», когда осенью 2016-го по итогам проверки перевозчика ГФС выявила уклонение от уплаты налогов почти на 1,9 млрд грн. А компания в свою очередь обвинила фискалов в перекручивании данных и отсутствии каких-либо доказательств такой недоимки.

О том, как изменятся методы взаимодействия фискальных органов и большого бизнеса, в интервью Mind рассказал руководитель офиса крупных налогоплательщиков ГФС Евгений Бамбизов.

– Как реструктуризация Государственной фискальной службы отразилась на офисе крупных налогоплательщиков?

– Серьезных изменений в нашей работе не произошло. Семь специализированных налоговых инспекций в регионах, которые были самостоятельными юридическими лицами, присоединены к киевскому офису и преобразованы в территориальные управления. Их общее количество сократилось до пяти, а также добавились сервисные подразделения в Мариуполе и Северодонецке. То есть мы прошли весь путь преобразования в единое юрлицо. Что касается непосредственно возложенных на нас функций, проведена оптимизация обслуживания налогоплательщиков и незначительно сократилась численность персонала. Некоторые процессы, связанные с аудитом, тоже оптимизированы. Например, для проверок плательщиков в Донецком и Луганском регионах мы теперь направляем наших сотрудников «из центра». Хотя в целом наличие электронных баз позволяет осуществлять аудит дистанционно и решать спорные вопросы удаленно.

– В конце 2016 года Верховная Рада де-факто вывела ГФС из-под действия моратория на проверки. Сколько с начала 2017 года было проведено фактических проверок (как плановых, так и внеплановых) крупного бизнеса, и каковы их итоги?

– На плательщиков офиса не распространялись ограничения в проведении проверок. Если говорить о комплексных проверках, то их количество незначительно. Например, за семь месяцев 2017 года было проведено всего 64 плановые проверки, по итогам которых доначислено 2,6 млрд грн. Внеплановых проверок проведено 635, доначислено 4,6 млрд грн. При этом внеплановые ревизии не занимают много времени, так как касаются лишь отдельных вопросов в части соблюдения налогового законодательства. В целом количество проверок не растет, а уменьшается. Во многом это заслуга риск-ориентированной системы, которая позволяет анализировать всю отчетность налогоплательщика и его операции и отбирать наиболее рисковые компании для дальнейшего аудита.

– Каковы результаты внедрения публичного реестра возмещения НДС? Как проходит возмещение, какой процент заявителей подвергается документальным проверкам?

– С момента введения системы автоматического возврата НДС плательщики, которые состоят на учете в нашем офисе, заявили 23,8 млрд грн. Им было возмещено 23,1 млрд грн. То есть спорная сумма составляет около 700 млн грн. Иными словами, под документальные проверки попало лишь 4% компаний, подавших заявки на возмещение. Все остальные 96% получают возврат в автоматическом режиме в течение 30 дней по итогам камеральных проверок.

– А что с заявками на возмещение НДС, которые были сформированы еще до февраля 2016 года?

– Объем «старого» долга по НДС составляет 4,6 млрд грн. Но проблема в том, что Налоговым кодексом возврат этих сумм предусмотрен из отдельного реестра. Мы знаем, что это за компании, понимаем качество этого НДС и готовы его возмещать. Тем не менее, поскольку реестр не создан, возмещение невозможно осуществить физически.

– Но о создании этого реестра было объявлено еще в начале 2017 года. В чем же проблема?

– Вопрос не к нашему офису. Разработкой реестра занимается Министерство финансов. И я очень надеюсь, что реестр будет запущен в течение месяца-полутора.

Фото из личного архива

– Какова ситуация с уплатой НДС представителями агробизнеса, которые были, мягко говоря, не очень довольны вынужденным переходом на общую систему?

– С самого начала 2017 года мы наблюдаем ощутимый рост НДС-поступлений от аграриев – 1,7 млрд грн по сравнению с 600 млн грн в 2016-м. Этот рост связан как с отменой льготных условий уплаты налога, так и с восстановлением национальной экономики. Да, сельхозпроизводители переживали прежде всего из-за возврата НДС, поскольку крупнейшие плательщики из сферы АПК являются одновременно крупнейшими возмещенцами. Но аграриям за шесть месяцев 2017 года возмещено 192 млн грн, что на 40% больше аналогичного периода предыдущего года. Поэтому можно сделать вывод, что опасения были напрасны: растут как суммы уплаченного НДС, так и объемы его компенсации.

– И все же экономика восстанавливается не теми темпами, чтобы давать такой ощутимый прирост налоговых платежей. Тем не менее, по вашим же словам, крупные налогоплательщики принесут бюджету в 2017 году на 40% больше, чем в 2016-м. На чем основан такой прогноз?

– Здесь целый ряд факторов. Это и рост экономики, и легализация сумм налогов, находившихся в «тени». Например, налоговые поступления от топ-100 крупнейших компаний уже увеличились более чем на 40%. Кроме того, в нашем офисе довольно-таки специфический подход к обслуживанию налогоплательщиков: каждая компания имеет своего координатора, который знает всю ее налоговую историю. Это позволяет ощутимо снизить уровень налоговых махинаций.

– По данным вашего офиса, торговая блокада с зоной АТО лишила госбюджет более чем 1 млрд грн поступлений. Насколько катастрофичны такие потери для бюджета?

– В зоне АТО зарегистрировано 105 крупных предприятий, мы утратили контроль над 35 плательщиками. В основном это представители металлургической и добывающей отраслей. Именно они и недоплатили этот миллиард. Причем потери нужно считать не только прямые, но и косвенные, поскольку эти предприятия обеспечивали также работу энергогенерирующей инфраструктуры, коммунального хозяйства, снабжали рабочими местами тысячи человек. С другой стороны, на фоне прироста общих налоговых поступлений негативный эффект от недополучения налогов смягчается.

– Поддерживаете ли вы идею замены налога на прибыль налогом на выведенный капитал?

– Положительная сторона этого налога – в существенном упрощении администрирования как для плательщиков, так и сотрудников фискальной службы. Но выигрывает в данной ситуации в основном малый и средний бизнес. В то же время суммы поступлений от крупного бизнеса, наоборот, сократятся. В результате бюджет в первые два года после введения налога на выведенный капитал недополучит 60–80 млрд грн. Это означает, что нам придется искать компенсаторы и усиливать нагрузку по другим видам налогов, которая ляжет в первую очередь на большие компании. Есть риски и в части тонкой капитализации для крупных налогоплательщиков. Вдобавок мы считаем, что налог на выведенный капитал не станет стимулом для притока инвестиций, как об этом говорят разработчики законопроекта. Напротив, инвесторов может насторожить тот факт, что любые выплаты, которые осуществляет предприятие, будут облагаться налогом. Даже если компания работает в минус.

– Недавно вы выступили с инициативой уточнить критерии отнесения налогоплательщиков к числу крупных. В чем именно заключается суть этих предложений?

– Крупным сегодня считается налогоплательщик, годовой оборот которого составляет более 1 млрд грн либо сумма всех уплаченных им в бюджет налогов превышает 20 млн грн за год. Эти критерии морально устарели, вследствие чего мы получили колоссальную миграцию налогоплательщиков из территориальных налоговых органов в наш офис. Если в 2016 году мы обслуживали 1700 компаний, то с 2017-го их число выросло до 2834. Это в свою очередь привело к росту нагрузки на координаторов и снижению качества администрирования. Кроме того, в число крупных плательщиков попали предприятия, которые таковыми по своей сути не являются. Многие компании, перекочевавшие к нам, несмотря на внушительные обороты, не платят вообще никаких налогов. Это так называемые прокладки, которые искусственно нагоняют выручку, проводят сомнительные или фиктивные трансакции. Поэтому мы предлагаем увеличить требования к обороту до 1,5 млрд грн и к суммам уплаченных налогов до 30 млн грн, а также ввести два дополнительных критерия. Учитывать основные фонды предприятия, стоимость которых не может быть ниже 10 млн грн, и штат трудоустроенных сотрудников, количество которых должно составлять минимум 50 человек. Если применить эти критерии, на обслуживании в офисе останется тысяча налогоплательщиков, при этом в поступлениях мы потеряем лишь 2%, потому что те 1800 компаний, которые уйдут из офиса, на самом деле крупными налогоплательщиками не являются. Это даст нам возможность сосредоточиться на обслуживании действительно крупных бюджетообразующих предприятий.

– Что необходимо для пересмотра этих критериев?

– Внести изменения в Налоговый кодекс. Наши предложения уже есть и в Минфине, и в парламентском комитете по таможенной и налоговой политике. И я очень рассчитываю, что на осенней сессии Верховной Рады этот вопрос будет вынесен на рассмотрение.

– В октябре 2016 года ваш офис обвинил «Укрзализныцю» в неуплате почти 2 млрд гривен налогов. Перевозчик в свою очередь заявил о перекручивании данных. Чем в итоге все закончилось?

– Эта ситуация еще в стадии развития. В 2016 году мы провели аудит пяти железных дорог, входящих в состав «Укрзализныци», по итогам которого и было начислено 1,9 млрд грн налоговых обязательств. Нашу позицию полностью поддержала ГФС, и дело было передано в суд первой инстанции. Проведено несколько слушаний, но окончательного решения пока нет. Есть результат лишь по одному из дочерних подразделений УЗ – компании «Укрзализнычпостач». Суды двух инстанций подтвердили правомерность доначислений этой структуре 300 млн грн. И теперь все упирается во взыскание суммы налогового долга, что является чрезвычайно непростой процедурой.

– Сложнее ли стало работать со злостными неплательщиками после ликвидации налоговой милиции?

– Затрудняюсь ответить, так как налоговая милиция продолжает свою деятельность. И на сегодняшний день она занимается многими вопросами, которые находятся вне компетенции других правоохранительных органов. Например, контроль подакцизной группы товаров (ликеро-водочной, табачной продукции), открытие уголовных производств в отношении фиктивных предприятий. И я не понимаю, кто будет выполнять эти функции в случае ликвидации налоговой милиции.

– То есть вы не поддерживаете идею «перезагрузки» налоговой милиции?

– Все зависит от тех функций, которые получит служба финрасследований. Ведь полномочия, которые имеет налоговая милиция, не могут быть просто перечеркнуты. Они должны распределиться либо между другими правоохранительными структурами, либо перейти в каком-то виде в новый орган.

– Но вы согласны с тем, что в работе налоговой милиции есть перекосы и злоупотребления? Ведь это и является самой распространенной причиной жалоб со стороны бизнеса, который выступает за урезание именно силовых полномочий.

– Я этого не отрицаю. И факты злоупотреблений общеизвестны. Но сложно себе представить, как интеллектуалы с белыми воротничками, в очках и с блокнотом будут ловить контрабандистов или тех, кто производит и распространяет фальсификат. Это достаточно криминализированные виды «бизнеса», и здесь как раз требуется применение силовых методов.

– Насколько оправдало себя внедрение инструментов контроля трансфертного ценообразования в Украине, которые действуют уже около четырех лет?

– Вопрос введения контроля ТЦО был краеугольным камнем обеспечения прозрачной и полноценной уплаты налога на прибыль. Администрирование этого налога сложное. А благодаря отслеживанию ценообразования мы получаем более четкую картину о полноте его уплаты. Но поскольку Украина полноценно не присоединилась к плану BEPS (план действий, направленный против размывания налоговой базы и вывода доходов из-под налогообложения. – Mind), у нас есть сложности при обмене информацией с налоговыми органами других стран.

– Какие сложности?

– Мы видим трансакции наших налогоплательщиков, мы понимаем связи лиц за рубежом, конечных бенефициаров, но мы не можем проанализировать изменение стоимости продукции при прохождении через нерезидента, объем уплаченных им налоговых платежей и уровень рентабельности. Чтобы получить эти данные, мы вынуждены отправлять письменные запросы в компетентные органы, которые далеко не всегда дают ответ. Например, фискальные структуры Австрии и Швейцарии наши запросы в принципе игнорируют. Поэтому пока у нас не будет автоматического обмена информацией, мы не сможем запустить контроль ТЦО в полную силу. Хотя у нас уже есть результаты проверок отчетов по трансфертному ценообразованию, и вырисовывается более-менее внятная картина.

– А именно?

– Например, доля экспортно-импортных непрямых контрактов превышает 80%. Это договора, в рамках которых товар проходит через компанию, зарегистрированную в юрисдикции с низким налогообложением, и только после этого заходит в Украину. Но все упирается в то, что без автоматического обмена информацией оперативно отслеживать такие сделки и выявлять факты занижения налоговых обязательств крайне сложно.

– Какой объем налоговых обязательств по итогам 2016 года был доначислен по операциям, признанным контролируемыми?

– Из-за изменений в законодательстве срок подачи отчетов по ТЦО был перенесен с 1 мая на 1 октября. Так что мы сможем начинать мониторинг и делать выводы осенью. Сейчас мы формируем списки компаний и их контрагентов, операции с которыми должны будут попасть под контроль ТЦО и быть задекларированы до 1 октября.

– Злоупотребление налоговыми гаванями присуще только крупному или также и среднему бизнесу?

– Доля МСБ в таких операциях очень невелика. По нашим оценкам, 80–90% контролируемых трансакций проводятся именно крупными налогоплательщиками.