Коммерческий директор «Донбассэнерго»: «Финансирование экологических программ уже вынесено на СНБО, потому что в Минэнерго и Минэкологии конфликт интересов»

Украина может потерять угольную промышленность и тепловую генерацию в ближайшие несколько лет. Сотни тысяч людей останутся без работы, а целые регионы перейдут в категорию депрессивных. Еврокомиссия в базовом документе Green Deal своей целью обозначила полную ликвидацию выбросов парниковых газов к 2050 году. Наша страна в 2017 году приняла Национальный план сокращения выбросов от крупных установок сжигания, который коррелируется с планом ЕС. В документе прописана динамика снижения выбросов загрязняющих веществ (серы, азота и пыли).

На сегодня объединенная энергосистема Украины зависит от угольных установок почти на 35%, учитывая тепловые станции (ТЭС), теплоэлектроцентрали (ТЭЦ) и котельные, поставляющие потребителям тепло в отопительный период. В силу объективных причин в Украине за последние восемь лет ситуация сложилась так, что в 2021 году мы пересечем точку невозврата, то есть уже не сможем выполнить экологические показатели, на которые должны были бы выйти к 2025 году.

Документы, касающиеся сложившейся ситуации, уже находятся на рассмотрении СНБО. Потому что Министерство энергетики и угольной промышленности и Министерство защиты окружающей среды вошли в клинч из-за конфликта интересов.

Нерешенные проблемы снижения выбросов парниковых газов и загрязняющих веществ влекут за собой значительные проблемы в экономике, энергетике и социальной сфере, что особенно остро ощущают предприятия в угольных регионах Украины. Одно из них –  «Донбассэнерго», находящееся на пересечении всех вышеперечисленных проблем. Mind пообщался с коммерческим директором предприятия Олегом Ларионовым о текущей ситуации, возможных решениях, подводных камнях и перспективах.

Про потенциал тепловой генерации Украины

– Олег Викторович, какими объектами на сегодня владеет «Донбассэнерго»?

– ПАО «Донбассэнерго» управляет Славянской ТЭС в городе Николаевка, недалеко от линии разграничения. Сейчас там работает один блок №7 мощностью 720 МВт. Но мы планируем построить еще один блок, состоящий из двух частей – №6А и №6Б по 330 МВт каждый, такое инженерное решение – нормальная практика для тепловой генерации. Он будет расположен на площадке давно выведенного из эксплуатации энергоблока №6 и будет соответствовать всем современным требованиям экологии. Сейчас идут переговоры с участниками проекта.

К сожалению, наша более новая и модернизированная Старобешевская ТЭС находится на оккупированной территории, и мы практически не имеем сведений, что там происходит.

– Что ждет угольную генерацию Украины в ближайшие пару десятков лет?

– Несмотря на всеобщий тренд декарбонизации, следующие 30 лет украинская энергосистема не обойдется без угольной генерации. Полная декарбонизация экономики Европы должна произойти к 2050 году, хотя уже звучат и другие сроки, например к 2070-му. Тепловая генерация обеспечивает регулирование баланса общей энергосистемы. И, по подсчетам оператора НЭК «Укрэнерго», на ближайшие 10 лет нам необходимо держать в работе порядка 12 ГВт тепловой мощности; в следующие 10 лет они снизятся до 5,7 ГВт; еще через 10 лет нам достаточно будет 3–3,5 ГВт тепловой пиковой и полупиковой мощности.

– Какова мощность угольной генерации сейчас в Украине?

– На сегодня у нас есть порядка 14 ГВт рабочей мощности, то есть блоки, которые реально могут работать. За последние 20 лет на наших станциях было выведено из эксплуатации всего несколько блоков. Значит, на ближайшее десятилетие перспективы у регионов явно есть, потому что нам надо включать в работу всю имеющуюся генерацию, иначе мы не продержимся.

Электроэнергия на угле будет дешевле по сравнению с другими видами топлива, даже если мы произведем экологизацию производства.
Поэтому для страны целесообразнее идти двумя параллельными путями: проводить модернизацию тепловой генерации, чтобы она могла спокойно работать еще 15–20 лет, и строить новые блоки на 3–3,5 ГВт мощности, которые позволят отработать до эпохи полного отказа от ископаемого топлива.

Почему Украина не сможет выполнить экологические обязательства

– Нацплан сокращения выбросов содержит 60 страниц, там расписаны задачи для всех 223 крупных объектов сжигания. Насколько реально выполнение этого плана?

– Проблема Нацплана в том, что он составлялся на основании данных 2013 года. Тогда в Украине, во-первых, были механизмы финансирования экологических мероприятий, во-вторых, росла экономика и потребление электроэнергии, были средства для вложения в экологические проекты. Кроме того, мы изначально взяли на себя очень амбициозные обязательства: за пять лет провести экомодернизацию энергетики, хотя в Европе она проводилась от 12 до 18 лет, в среднем 15 лет.

Смогли бы мы это сделать за пять лет? Наверное, нет. Ну, сделали бы за 7–8 лет, если бы набросились «всем гуртом» и при наличии денег. Все равно мы бы не нарушили «кривую выбросов», которая закреплена за Украиной.

– Что за «кривая выбросов»?

– Отсчет количества выбросов для всех стран начинается с 1991 года. Украина тогда мощно работала, были довольно большие выбросы. Реперными точками нам определили 2013 и 2025 годы и нарисовали снижающуюся линию. Украина шла по ней довольно ровно. В 2013-м мы были рядом с обозначенными показателями, и в 2021 году мы тоже находимся рядом с ними. Но уже в 2025-м, если ничего не делать, мы будем выше этой «кривой».

– А можно перенести сроки выполнения этой «кривой»?

– У нас, согласно Договору про ассоциацию с ЕС, есть обязательства по снижению нормативов выбросов. Мы уже сейчас должны, во-первых, максимально выполнять то, что взяли на себя по обязательствам, во-вторых, четко определить, что именно мы уже физически не сможем сделать, так как время ушло. Нужно срочно принять обновленную программу, чтобы все понимали, что, как и зачем делаем. После этого надо ехать к европейцам и говорить: ребята, сделайте нам новую «кривую».

Мы ее выполним, но дайте нам такую возможность. При этом мы должны показать четкий план действий выполнения всех мероприятий согласно ожидаемым изменениям по «кривой», в том числе понятный и прозрачный механизм финансирования.

– То есть до 2013 года финансирование экологизации было?

– Работала старая модель энергорынка, где в тарифе была заложена инвестиционная составляющая на модернизацию блоков. Причем инвестсоставляющая на обычную техническую модернизацию была 80%, и 20% собственных денег компании, а экологиюона покрывала на 95%, и только 5% шли из собственных средств.

Трипольская ТЭС, например, успела сделать сероочистку на блоке №2 и сейчас пытается ввести ее в эксплуатацию. «Донбассэнерго» в то время свое внимание сосредоточила на Старобешевской ТЭС, там потенциал станции для развития и строительства был больше. Но, к сожалению, события 2014 года нарушили все наши планы, в том числе и на нашей Славянской ТЭС.

– Что вы успели сделать на Старобешевской станции?

– Еще в 2009 году «Донбассэнерго» ввело в эксплуатацию первый и единственный в Украине модернизированный экологический блок №4 с технологией кипящего слоя. Он уже тогда соответствовал всем современным нормам по сере, азоту и пыли. На 12-й и 13-й энергоблоки станции мы установили современные электрофильтры, которые минимизируют выбросы пыли в атмосферу. У нас были планы масштабирования данного опыта на другие блоки Старобешевской ТЭС.

Параллельно мы начали заниматься подобным проектом на Славянской ТЭС. Установили современный электрофильтр на котлоагрегате №7А,  заключили договор на установку электрофильтра на котлоагрегате №7Б. Летом 2019-го, когда начал работу новый рынок электроэнергии и были приостановлены выплаты инвестнадбавки, мы вынуждены были приостановить финансирование данного проекта.

– Есть ли предложения финансирования экологических программ со стороны государства?

– На государственном уровне вопрос финансирования экологических проектов вообще отсутствует. В настоящее время нет ни решений, ни предложений. Еще в 2013 году Кабмин должен был разработать механизм финансирования подобных мероприятий в условиях свободного рынка, но ничего не разработал. Сегодня тепловые электростанции находятся в положении: что заработал на рынке, то и получил.

Этот вопрос уже вынесен на СНБО, потому что у Минэнерго и Минэкологии конфликт интересов. С одной стороны, экологи говорят, что мы ничего менять не будем, делайте что хотите. С другой стороны, на чаше весов – энергетическая безопасность страны. Мы предупреждаем: ребята, вы будете без света. Они не верят. В материалах для СНБО написано, сколько людей останется без света, сколько без работы. Так что в ближайшее время ждем реакции СНБО и его поручений. Скажут закрываться – мы выполним, мы законопослушные.

Про уголь и экологию

– Вы планируете строительство с нуля нового блока № 6 на Славянской ТЭС и называете его экологически чистым. Как это возможно?

– В таком блоке изначально используется технология кипящего слоя, уголь сжигается при более низких температурах, нежели при традиционном факельном сжигании, и это сразу снижает выбросы окислов азота. Также к углю изначально добавляется известь, которая сразу же гасит серу, и выбросы по сере тоже сводятся к минимуму. Вместо этого образовывается гипс, который можно использовать при производстве стройматериалов.

Вся Европа делает из него шлакоблоки или использует при строительстве дорог. У нас вопрос, насколько этот гипс подходит для нашего климата при строительстве дорог, требует отдельной проработки. Но шлакоблоки делать можно.

Третий вид выбросов – пыль. Практически на всех наших установках уже стоят рукавные или электрофильтры, которые улавливают почти всю пыль, и она не выпадает в атмосферу.

– В Европе давно используется эта технология?

– Этой технологии порядка 25 лет, мы ее применили на «Старобешевке» еще в 2009-м. Насколько я знаю, этот блок сейчас не используется, потому что ежегодно необходимо менять одну импортную составляющую. Они ее просто физически не могут купить.

– Сколько времени займет строительство нового блока №6 и каков период его окупаемости?

– Блок будет состоять из двух частей – котлоагрегат №6А и котлоагрегат №6Б, каждый по 330 МВт. Первый мы планируем ввести в эксплуатацию через 4 года, второй еще через год. То есть через 5 лет Украина может получить 660 экологически чистых МВт. Срок окупаемости составляет порядка 10–12 лет, все зависит от рыночных механизмов. Кстати, мы переделали проект: внедрили несколько новых технологий и перевели на марку угля «Г», который добывается в Украине. Изначально он был на антраците.

– Инвестиции будут полностью китайские?

– Да. В изначальном проекте 2012 года котлы предполагались европейской международной компании Foster Wheelar (Финляндия) и Babcock&Wilcox (B&W, США), так как котлоагрегаты с требуемыми параметрами пара и КПД  в Украине просто не делают. Турбины – нашего «Турбоатома», генератор – «Электротяжмаша», трансформатор – запорожской компании ЗТР.

Но прошло время, поменялись условия финансирования, и только китайские партнеры сегодня готовы выделить нам деньги в виде инвестиций. Они, конечно, настаивают, чтобы все составляющие проекта были китайские.

Мы подписали контракт с китайскими партнерами на сумму $684 млн, но   никак не можем выйти на финишную прямую, потому что нам необходима поддержка в виде государственной гарантии. За пользование гарантией мы будем платить 1–1,5%. Когда получим гарантию от нашего правительства, будем обсуждать с китайской компанией украинскую локальную составляющую в проекте. Это разумно и справедливо.

– У этих блоков есть перспектива?

– Мы считаем, что необходимо в каждом «тепловом узле» в Украине построить по одному новому блоку. Где-то, как у нас, на 660 МВт, где-то, возможно, на 990 МВт. НЭК «Укрэнерго» должен принять программу для постепенного вывода из эксплуатации старой тепловой генерации. Новые блоки будут работать минимум 40 лет, значит, все это время спокойно будут работать шахтеры и энергетики.

То есть финансовая нагрузка значительно сокращается. Повторяю, надо запустить параллельно два процесса: начать экологическую модернизацию каких-то блоков из тех, которые работают сегодня, и обязательно строить новые взамен самых старых.

– Вы заканчиваете ремонт блока №7, который не работал почти весь  отопительный сезон. Что произошло и провели ли вы там  экологическую модернизацию?

– Экологизацию блока мы не проводили, потому что на это просто нет денег. В новой модели рынка тепловым электростанциям не остается денег ни на капинвестиции, ни на экомодернизацию. При существующих ПСО и прайс-кэпах тепловики могут только выживать и постоянно бороться за существование.

В прошлом году, и это не секрет, никто из энергетиков нормально даже капремонты своих блоков не провел, потому что летом была крайне низкая цена на электроэнергию. Одно дело – пакет труб поменять, а другое – залатать дыры. Мы залатали дыры и получили необходимость проведения ремонта в отопительный сезон.

Что делать с угольными шахтами

– Где вы сейчас закупаете уголь?

– В настоящее время мы плотно сотрудничаем с частной шахтой «1-3 Новогродовка» и закупаем практически весь уголь, который она добывает. Это порядка 50% нашей потребности, все остальное берем на открытом рынке.

Структура закупок такова: для стабильной работы нам надо 30% антрацита и 70% газового угля, или 20 000 – 25 000 тонн антрацита и 100 000 тонн газового угля в месяц. Антрацит можем только импортировать из России или дальнего зарубежья морем. По газовому углю: 70 000 тонн идет из Новогродовки, а 30 000 тонн закупаем либо у украинских производителей, либо везем из Казахстана. Все зависит от экономической целесообразности.

– Угольная генерация несет серьезную социальную нагрузку в регионе. Сколько людей сейчас зависит от угольных станций?

– Давайте посчитаем вместе: на прифронтовых территориях, практически на линии разграничения, находятся Луганская ТЭС и Углегорская ТЭС, немного дальше – Славянская и Кураховская ТЭС. Вместе это порядка 60 000 человек.

Славянская ТЭС поддерживает шахту и город Новогродовку, это 10 000 человек. «Углегорка» получает уголь от «Добропольеуголь» – плюс около 40 000 человек. У Кураховской ТЭС в год самое большое потребление, значит, где-то еще плюс 20 000 человек.

– У нас не только ТЭС, но и теплоцентрали угольные, все они обеспечивают отопление ближайших населенных пунктов.

– Да, все наши ТЭС расположены в моногородах, и люди там зависят от поставок тепла именно с угольных станций. Славянская ТЭС дает тепло Николаевке, Приднепровская ТЭС отапливает треть Днепра. Большинство теплоцентралей работают на угле: Дарницкая ТЭЦ отапливает часть левоборежья Киева, Черниговская ТЭЦ – полностью Чернигов, Черкасская – Черкассы. 

Тепло на угле дешевле, нежели тепло на газе. Преувеличивать значение угольной генерации не будем, но зачем переходить на импортный газ, если можно использовать свой уголь? Тем более есть технологии, которые позволяют это делать максимально экологично.

Необходимо строить экологически чистые блоки и модернизировать рабочие, чтобы на ближайшие 20 лет маневренная генерация в Украине была. Потом модернизированные энергоблоки постепенно будут выходить из эксплуатации, останутся новые – построенные недавно. За эти 30–40 лет надо будет принять решение, что делать с регионами, зависящими от добычи угля. Потому что пока мы говорим, но ничего не делаем, регионы умирают, и рано или поздно это приведет к трагедии.

– Снижение добычи угля идет из года в год, мы можем оказаться в ситуации, когда нам не хватит угля уже ни на что. Какой выход видит тепловая генерация?

– Надо отдать в частные руки всю угольную промышленность. Добыча падает, но запасы-то никуда не делись. Она падает потому, что нет денег на проходку, на зарядку новых лав, на развитие. И растут цены на уголь: на шахте, которая может добывать 100 000 тонн при средней себестоимости 1500 грн за тонну, без инвестиций добывается только 10 000 тонн, и себестоимость возрастает до 5000 грн за тонну. Потому что людей работает столько же, света потребляется столько же, а товара нет.

Частные инвесторы при покупке шахт будут понимать перспективы, что и в какие сроки необходимо сделать, и будут добывать больше угля. А спрос есть, потому что чем ниже себестоимость, тем интереснее. Угольные инвестиции не быстрые: примерно один – полтора года идет оконтуривание (строительство) лавы, потом установка оборудования,  начало добычи, и в течение 7–8 месяцев эти инвестиции только будут окупаться. И это только одна лава, которая даст 800–1200 тыс. тонн угля. К этому необходимо добавить инвестиции на поддержание шахты, необходимые для нормальной работы лавы, а также текущие операционные затраты. А параллельно необходимо оконтуривать новые лавы. В общем окупаемость минимум 3,5–4 года.

– Но у нас огромное количество убыточных шахт, на них найдутся покупатели?

– Есть шахты перспективные, есть бесперспективные. Первые точно купят. Но тут есть проблема. Она была прописана в концепции, которую готовил предыдущий состав Минэнергоугля и от которой бывший врио министра Юрий Витренко отказался. На шахтах висят огромные долги, еще с 1990-х – 2000-х годов. На каждое гособъединение приходится порядка 10 млрд грн, это и бюджетные платежи, и социальные отчисления. С такими долгами шахты никто никогда не купит, потому что инвестиции никогда не окупятся. И с долгами уже никто ничего не сделает.

По мнению специалистов отрасли, долги необходимо списать перед выставлением шахт на продажу. Рассматривалось два подхода: вот есть госкомпания, у нее 4 шахты, можно списать весь долг и продать всю ГК;  либо выделить одну перспективную шахту без долгов, выставить ее на продажу, а ГК потом просто «похоронить» с долгами. Иначе как продать такие долги? Инвестору надо вкладывать в развитие, чтобы зарядить лаву, а это примерно 1 млрд грн. А ему говорят: ты сначала отдай миллиарды на старые налоги, а потом вкладывай еще миллиард. Никто на такое не пойдет!

– Вас приглашали на обсуждение вопросов дальнейшего развития и трансформации угольных регионов?

– Не приглашали. Знаю ли я, как это проводилось за рубежом? Да, знаю, мы интересовались. Германия закрыла угольную станцию с угольным разрезом в какой-то федеральной земле, и все аплодируют, закрыли – молодцы! Давайте везде закрывать! Только в том документе в самом низу написано: из бюджета за два года будет выделено 700 млн евро на трансформацию. 

Взять Британию и политику Маргарет Тетчер, которая силой закрывала шахты и разгоняла шахтеров. Там тоже выделялись огромные деньги на трансформацию, обучение и переквалификацию населения.

– Мы подошли к тому, что на сегодня в Украине нет ни одного программного документа по развитию угольной и энергетической отраслей, трансформации регионов… С чего начинать?

– Я надеюсь, что в ближайшее время появится решение СНБО о дальнейшем развитии тепловой генерации. Там у нас есть перспективы на 20–30 лет, мы сможем плавно входить в эпоху декарбонизации. Отказываться от угля и тепловой генерации необходимо постепенно, заменяя ее другими источниками, и готовить программы для трансформации регионов.

Шахтерам будет четко сказано, что на этой шахте вам еще 5 лет работать, на этой – 10, на этой – 20. Персонал на тепловых станциях тоже будут сокращать постепенно. Люди должны видеть, что их не бросают на произвол судьбы. На сегодня у нас шахтеров порядка 200 000 – рабочих и их семей, энергетиков тоже около 200 000. Если мы сейчас резко все закрываем, то 400 000 человек остаются без работы. Процесс трансформации должен идти плавно и без потрясений, иначе получим революцию, но уже социальную.