Между двух огней: как события в Беларуси отражают противостояние России и Запада
Каким образом на них влияют европейские политики и чего ждать дальше
В начале декабря Еврокомиссия одобрила выделение 24 млн евро Беларуси – в рамках обещанных ранее 53 млн евро на оказание прямой поддержки гражданскому обществу этой страны. Несмотря на европейскую помощь актуальным остается вопрос о дальнейшем развитии политической ситуации, которую можно обозначить как «застревание» в рамках треугольника ЕС – Россия – Беларусь. А значит, опять речь идет о распределении зон влияния на постсоветском пространстве, в частности со стороны ЕС и России. «Белорусский фактор» смущает и влиятельных чиновников в Вашингтоне.
Как может разворачиваться ситуация и какие сценарии могут быть реализованы, Mind предлагает узнать из материала старшего приглашенного научного сотрудника Института глобальной политики (Лондон), старшего редактора журнала Global Brief доктора Захария Пайкина (Dr. Zachary Paikin) для Frstrategie.
Перевод подготовлен партнером Mind – Бюро перекладів MK: translations
Хотя между Брюсселем и Москвой «привычные отношения» не восстановились с тех пор, как в 2014 году конфликт вокруг Украины перерос в войну, некоторые предполагают, что отношения между ЕС и Россией постепенно наладились в условиях новой реальности. Хотя ЕС и в дальнейшем сохраняет свое единство благодаря санкциям, Брюссель одновременно, похоже, применил более сдержанный подход к отношениям со странами так называемого ближнего зарубежья России после переговоров о Соглашении о всестороннем и усиленном партнерстве (CEPA) с Арменией, которое совместимо с обязательствами Еревана как члена Евразийского экономического союза, поддерживаемого Москвой.
Тем не менее текущая ситуация в Беларуси высветила хрупкое состояние, в котором все еще находится европейская система безопасности. При этом Россия продолжает отдавать приоритет динамике своего соперничества с Западом над действительно коллективным подходом к решению проблем. Хотя Брюссель и Москва заинтересованы в организованном переходе от режима Александра Лукашенко, противоречивое видение региональной повестки продолжает препятствовать существенному сотрудничеству ЕС и России, направленному на поддержку региональной безопасности и продвижение интересов белорусского народа.
Противники режима Лукашенко и лидеры ЕС могут настаивать на том, что нынешний кризис касается не геополитики, но трудно не сделать вывод, что геополитика остается центральным и неизменным фактором, затмевающим отношения между ЕС и Россией в общем соседстве. В контексте меняющегося глобального порядка это ставит перед членами ЕС – в частности, перед Францией – тяжелый выбор решения о том, как уравновесить решимость и компромисс в своих отношениях с Россией.
Статус великой державы и место России в Европе
Внешняя политика России в последние годы все чаще рассматривается через призму провозглашенного Москвой «поворота на Восток» и углубления ее стратегического партнерства с Пекином. В то же время биконтинентальная география России остается ключевой для утверждения статуса великой державы. Россия намерена продолжать играть ведущую роль в безопасности Европы не только потому, что именно в этом заключается защита ее населения и основные интересы, но и потому, что это первоочередная задача, связанная с национальной идентичностью..
Соблюдение Россией статуса «великой державы» – это больше, чем инструмент для достижения различных целей внешней политики. Это также нельзя объяснить исключительно неспособностью справиться с относительной потерей своих позиций на мировой арене. Скорее, это принципиально связано с закрепившимся в стране чувством особой исторической и политической миссии.
В отличие от Британской и Французской империй, экспансия Российской империи произошла на суше, что помогло разрушить психологические барьеры между «я» и «другие». Пока Великобритания имела империю, Россия была империей. Таким образом, чувство государственности в России создавалось – и потому только считалось значимым – в многоэтническом контексте. Именно формирование российского государства в XV веке вместе с падением Константинополя породило ощущение особого статуса – ощущение, которое впоследствии оказалось связанным с местом России в Европе, поскольку этот статус признавали другие крупные государства в XVIII веке.
Нетрудно понять, почему многие утверждают, что нынешний кризис в Беларуси остается менее связанным с геополитическими соображениями, чем украинская революция 2013–2014 годов. Беларусь имеет слабую национальную идентичность по сравнению с Украиной и является более русифицированной. Кроме того, в отличие от Украины Беларусь прочно вошла в состав ЕАЭС и военного блока Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) под руководством России. Противники режима в Беларуси также не требуют присоединения в западным структурам, таким как НАТО или ЕС.
Однако сегодняшние события происходят не в вакууме – они стали возможны в результате конфликта вокруг Украины, который резко сказался на уровне доверия между Москвой и западными столицами, и оставил Беларусь в качестве последнего буферного государства для России.
Способность Москвы оставаться ведущим и надежным игроком безопасности в Европе испытает значительный удар, если она потеряет последнего регионального союзника, как и представление – не связанное с ее образом великой державы – о том, что культурные границы «русского мира» выходят за пределы современной Российской Федерации. Россия также столкнется с перспективой необходимости защищать весь свой фронт в вероятной войне против НАТО, не имея возможности использовать присоединенную к России Беларусь для блокировки стран Балтии через соседний Калининград. Как отмечал Майкл Кауфман, такие рассуждения имеют решающее значение для военного планирования Москвы, учитывая, что любая война между НАТО и Россией, вероятно, будет проходить на территории всего европейского пространства, а не будет ограничена определенным регионом.
Двигатели российских интересов в Беларуси
Коротко говоря, Москва не может допустить даже возможности потерять Минск на Западе. Путем «переманивания» Украины с геополитической и регуляторной орбиты России, Брюссель не только разорвал отношения с Москвой, но и помог сделать европейскую систему безопасности более хрупкой. Это неизбежный эффект для Европы после холодной войны, преследуемый конкурирующими видениями порядка, и настаиваяния Брюсселя на праве малых государств выбирать свою (фактически геополитическую) ориентацию, которое столкнется с призывами Москвы к «равным отношениям» с Западом – что, видимо, сопровождалось бы вето на ориентацию этих стран.
Хотя некоторые считают невмешательство Кремля в армянскую революцию 2018 года признаком того, что он может оставаться пассивным, пока протестующие открыто не присоединятся к западным структурам, Беларусь расположена непосредственно в европейском пространстве и является восточнославянским государством. Это существенно повышает геополитические и психологические ставки для Москвы.
Вместе с тем следует отметить, что за исключением присоединения Крыма, якобы исправившего историческую «несправедливость», рейтинги общественного одобрения российского правительства фактически снизились после международных военных вмешательств. Это касается как российско-грузинской войны 2008 года, так и вмешательства в 2015 году в гражданскую войну в Сирии, согласно исследованию, проведенного Российским центром исследования общественного мнения (ВЦИОМ).
Есть все основания считать, что российская общественность не воспримет положительно еще один случай, когда Кремль отдаст приоритет геополитическим проблемам перед внутренними социально-экономическими вызовами, особенно учитывая то, что Россия уже принимала участие в субсидировании сильно зависимой белорусской экономики.
Несмотря на то что отношения между Лукашенко и Кремлем ухудшились в последние годы, когда Минск постепенно пытался отстоять свою независимость от Москвы, президент России Владимир Путин не смог поставить себя выше конфликта между протестующими и белорусским режимом, не в последнюю очередь из-за личностного характера отношений между Россией и Беларусью в течение всего пребывания Лукашенко во власти. Это лишь усложняет ситуацию для Москвы, усиливая риск ухудшения имиджа России в глазах белорусского населения, если нынешнее противостояние затянется.
Опасения, что революция в Беларуси может создать прецедент для того, что может произойти в России, когда Путин выйдет на перевыборы в 2024 году, является, скорее, второстепенным процессом по сравнению с геополитическими и связанными с идентичностью вопросами, касающимися места России в Европе. Это должно заставить задуматься тех, кто утверждает, что идеологическое соперничество между либеральным Западом и нелиберальной Россией является главным двигателем нынешнего соревнования за форму евроатлантической системы безопасности.
Скорее всего, постепенный переход российского политического режима к нелиберальному направлению является частичным результатом консолидации евроатлантических структур, которые в основном исключают Россию, что побудило Кремль секьюритизировать свои отношения с Западом как на международном, так и на внутреннем уровне, воспринимая угрозы для режима Путина как экзистенциальную угрозу для силы, положения и даже выживания России.
Российская элита стремится избежать повторения «украинской катастрофы» – там, где Киев остается на западном пути интеграции, несмотря на военную кампанию в Донбассе, – и вмешательство в Беларуси, скорее всего, приведет к внутриполитическим потерям для Кремля.
Хотя Беларусь после Лукашенко, движущаяся к углублению связей с Западом, резко усилила бы чувство незащищенности России, поддержка Кремлем мер против протестующих также приведет к дальнейшему ухудшению отношений между ЕС и Россией. То, что любое из последствий усилит напряженность, подчеркивает хрупкий характер ситуации с безопасностью в Европе. Западные страны не могут придерживаться мнения, что будущее Беларуси будет решать Москва (или через нее), независимо от желаний белорусского народа, а Кремль с опаской рассматривает любое осознание вмешательства Запада во внутренние дела Беларуси.
Вызов для ЕС – и для Франции
Со временем, когда украинский кризис подтвердил наличие конфликта между Россией и Западом через форму европейской архитектуры системы безопасности, мир охватило более глобальное соперничество великих держав – тенденция, которая сейчас закрепилась, исходя из растущей активности Китая на фоне пандемии COVID-19. Эта ситуация лишь поощрила Москву обратить свой взгляд дальше Брюсселя и определить приоритетным свое соперничество с Вашингтоном, фактически рассматривая ЕС только как придаток к американской мощи. Отравление Алексея Навального и ситуация в Беларуси еще больше усложняют отношения между ЕС и Россией, и Германия становится все более неспособной уравновесить обязанность сохранения единства ЕС со своим желанием поддерживать особые отношения с Россией – двумя основными опорами берлинской внешней политики после холодной войны.
В этом контексте настойчивые усилия президента Франции Эммануэля Макрона, направленные на европейское сближение с Россией, не получили большой динамики. Инициатива Макрона, вместе с его противоречивыми комментариями о «смерти мозга» НАТО, четко направлена на продвижение его видения «геополитической» и стратегически автономной Европы. Однако Париж не самостоятельно контролирует внешнюю политику ЕС, что не оставляет Москве оснований для уменьшения широкой конфронтации с Западом в обмен на (нереальную) перспективу улучшения отношений с Брюсселем.
Стремление Макрона к этому сближению назрело с самого начала. Изначальные надежды на то, что Россию можно будет отогнать от Китая, были нереальными, учитывая, что антанта Москвы с Пекином служит ключевым мультипликатором силы для Кремля в контексте длительных – и вероятно, постоянных – враждебных отношений с Вашингтоном. Зато Париж постепенно начал демонстрировать большую обеспокоенность политическими приоритетами восточных государств – членов ЕС, одновременно строя диалог с Москвой более реалистично, как средство регулирования в основном противоречивых интересов, являющихся неотъемлемой составляющей многополярной Европы, где ЕС является лишь одним из участников.
В определенной степени Париж пытается поставить себя в основе европейской системы безопасности, взяв на себя роль, которую сыграл Лондон в XIX веке – не без определенных собственных интересов, но гибко взаимодействуя со всеми лагерями в погоне за стабильным равновесием.
В контексте неспокойных отношений с Россией и Турцией и растущего системного соперничества с Китаем ЕС будет иметь по меньшей мере технический интерес к партнерству с США, чтобы сбалансировать потенциальные угрозы и вызовы на своем востоке. Подход Голля в отношениях с Вашингтоном, заключающийся в рассмотрении более тесных связей с Россией как средство подтверждения независимости Европы от США, не может обеспечить полного решения проблем ЕС в XXI веке. В то же время чрезмерная европейская зависимость от США может привести мир к жесткой и нестабильной биполярной борьбе между трансатлантическим альянсом и китайско-российским союзом..
Исходя из того, что глобальная политика все больше обрамлена соперничеством США и Китая, Брюссель и Москва имеют общий интерес к многополярному мировому порядку, который дает им возможность быть независимыми единицами, принимающими решения и устанавливающими условия. Более того, акцент ЕС на взаимодействии на основании правил несколько перекрывает стремление России к сильным многосторонним структурам и механизмам, таким как ООН, где власть Москвы закреплена в качестве постоянного члена Совета Безопасности.
В этом контексте направленность США к Китаю представляет как возможность, так и вызов для ЕС – шанс сформировать более устойчивое и менее враждебное присутствие Америки в Европе, но также возможность того, что он будет вовлечен в холодную войну Вашингтона с Пекином и его основные интересы не будут учтены Соединенными Штатами, которые основной проблемой определили управление порядком в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Как четко отметил Марк Леонард, европейские и глобальные приказы уже взаимно подкрепляются. Современная глобальная динамика не способствует сближению между ЕС и Россией, тогда как слабость европейской системы безопасности делает любое временное урегулирование действительно неопределенным. Задача Брюсселя – и Парижа – состоит в том, чтобы найти способ определить четкую роль Вашингтона на европейском континенте, одновременно разрабатывая новые механизмы регулирования и развития его отношений с Москвой. Последнее может включать сотрудничество России и ЕС по вопросам, касающимся глобального порядка и более широкого европейского пространства (включая Ближний Восток), что послужит основой для диалога при отсутствии согласия по поводу норм, которые должны соответственно регулировать отношения в сфере безопасности в Европе.
Если вы дочитали этот материал до конца, мы надеемся, это значит, что он был полезным для вас.
Мы работаем над тем, чтобы наша журналистская и аналитическая работа была качественной, и стремимся выполнять ее максимально компетентно. Это требует финансовой независимости.
Станьте подписчиком Mind всего за 196 грн в месяц и поддержите развитие независимой деловой журналистики!
Вы можете отменить подписку в любой момент в собственном кабинете LIQPAY, или написав нам по адресу: [email protected].
