Владимир Лерт: «В кино на самом деле нет ничего, кроме сценария»

26 октября в украинский прокат вышел фильм Владимира Лерта «Мир вашему дому!». Это экранизация пьесы Григория Горина «Поминальная молитва» по мотивам произведений Шолома-Алейхема. В свое время в Национальном академическом драматическом театре имени Ивана Франко роль Тевье-молочника, живущего в еврейской общине в украинском селе, играл Богдан Ступка. В фильме же главная роль досталась Евгению Князеву, ректору московского Театрального института имени Бориса Щукина.

И именно с его именем связан скандал, разгоревшийся вокруг фильма. После того как в России в 2014 году было опубликовано письмо в поддержку аннексии Крыма, подписанное плеядой деятелей российской культуры, Служба безопасности Украины внесла большинство подписантов в черный список. Люди из этого списка не могут пересекать границу Украины. На основании этого списка Госкино Украины запрещает к показу в стране фильмы, в которых снимались персоны нон грата. Однако имя Евгения Князева, подписавшего то самое письмо, так и не попало в официальные списки неугодных.

Скандал с исполнителем главной роли оказался едва ли не самым громким промо для картины. Режиссер и сопродюсер фильма «Мир вашему дому!» Владимир Лерт однозначных комментариев избегает, поскольку не хочет упоминания политических тем рядом со своим именем. Mind он рассказал о длительных съемках картины, о предыдущем опыте в украинском кино, а также о том, почему он не хочет работать в продюсерских проектах.

– Вы уже 10 лет в Украине. Насколько за это время изменились возможности для режиссера, который хочет снимать кино?

– Скажу крамольную вещь, но я чаще отказываюсь снимать кино, чем соглашаюсь. Хочется снимать не просто кино, а хорошее кино.

– Есть ощущение, что после этой фразы у вас заготовлено «но»...

– Но я не настолько талантливый сценарист, чтобы обеспечить себя хорошим материалом. Вот Квентин Тарантино, например, пишет сам для себя. Моя цель – достичь высот в качестве сценариста. В кино ведь на самом деле нет ничего, кроме сценария. Когда ты видишь гениальных артистов, которые гениально играют, – создается впечатление, что это их заслуга или заслуга режиссера. Нет, это все иллюзия. Кино – это всего лишь сценарий. И получить такой сценарий тяжело. Написать такой сценарий очень тяжело. Написать и потом снять ерунду, за которую стыдно, не хочется. Я выбрал путь человека, который зарабатывает на рекламе. И это дает мне возможность не снимать кино, как бы абсурдно это ни звучало.

– И тут у вас в руках – целый Горин по самому Шолом-Алейхему. Лучше сценария не придумать.

– Скажу честно, Горин – мой самый любимый автор. Такой сценарий – это раз в жизни. Я бы отказался от миллионов долларов ради того, чтобы получить такой сценарий. И мне удалось прикоснуться к нему.

– Вы довольны результатом?

– Да. Именно поэтому фильм выходит в прокат. И именно поэтому он делался с 2010 года, а до кинотеатра дошел в 2017-м. Этот фильм прошел много стадий монтажа. Я не осмелился его выпустить до тех пор, пока не был полностью им доволен. Фильм делается три раза: сначала на бумаге, потом на площадке и, в конце концов, на монтаже. Я монтировал и показывал людям, которые ничего в кино не понимают, чтобы выяснить, где им может быть что-то непонятно.

– Фильм дублирован с русского на украинский. Решение тонировать пришло с введением языковых квот?

– Этот фильм всегда планировался на украинском. Перевод пьесы Горина делал культовый кинопереводчик Олекса Негребецкий – автор украинских текстов «Альфа», «Тачек». Язык фильма прописан в договоре с Госкино, которое поддерживало нас в самом начале. Точнее, не нас, а предыдущих продюсеров.

– А можно подробнее – как деньги из казны получили одни люди, а фильм доделывали другие?

– Это такая длинная история, когда в середине процесса вдруг люди взяли и бросили проект. И мы буквально не разгибая спины вместе с юристами спасали фильм – искали, как нам перебрать на себя обязательства предыдущих продюсеров. Если бы мы не успели, то они могли бы объявить себя банкротом, у них – права на Горина, они могли бы переписать на левых людей свою компанию, и в результате – ищи-свищи. Я лично сам расписался за все их долги.

– Старт проекту ведь дал Богдан Ступка?

– Да, идея принадлежала Богдану Сильвестровичу. И он же должен был, как и на сцене театра Франко, сыграть Тевье. Я предложил ему спектакль снять, а он говорит: «Да ну, кому это нужно, вот если б кино». Я тогда ему ответил: «Кто ж мне доверит?» И он сказал: «А вы идите и пользуйтесь моим именем. И вам никто не откажет». Так мы и начинали.

– Перед тем как приступить, вы смотрели фильм «Скрипач на крыше» по этому же произведению Шолом-Алейхема? Он «Оскар» завоевал в свое время.

– Я пересмотрел все экранизации, включая фильм 1937 года. Это было сделано для того, чтобы убедиться, что все это не похоже на то, что у меня в голове. Потому что повторяться ни к чему. Все, что было сделано ранее, мне совершенно не понравилось.

– И даже оскароносный «Скрипач»?

– И он тоже. Вы попробуйте его посмотреть. Для современного зрителя это невыносимо. Уверен, вы его не досмотрите до конца. Он сделан по другим канонам темпа. Люди раньше выдерживали такое повествование. Мне оно не зашло.

– На этом проекте вы и режиссер, и сопродюсер. У нас в Украине продюсерское кино? Кто главнее?

– Это всегда борьба за власть, творческую власть над проектом. Я не хочу снимать продюсерское кино, потому что продюсеры заставляют меня делать плохо. Все фильмы до «Мир вашему дому!» изуродованы – глупостью людей, которые называют себя продюсерами. Я не готов делать «го*нофильмы». Продюсеры ставят задачу хронометражом, а не содержанием. А я хочу брать на себя полную ответственность. В этом кино я продюсер. Тут я имел власть не выпускать фильм в прокат до тех пор, пока не доделаю его.

– Вам известны основные претензии критиков к фильму?

– Например, нам вменяют то, что в нашем кино очень узнаваемые локации Пирогово. У нас есть только один дом из Пирогово – дом главного героя. Но он канонически описан в пьесе. Этот дом максимально аутентичный. Раньше ведь история Тевье снималась где угодно, только не в Украине, где и происходят события. Мне было важно, чтобы каждая ложечка соответствовала. Наш художник-постановщик – Виталий Васильевич Есько, который на «Довженко» уже работал в те времена, когда я еще не родился. Он следил за тем, чтобы весь реквизит был аутентичным. Я, например, хотел старенькую фотографию своего деда повесить на стену, а он сказал: «Володя, когда вы будете снимать видеоклип, повесите, что хотите. Но евреи никогда не вешали никаких фотографий. У них всегда были голые стены. Это обычай, я вырос на этом». И он реально все об этом знает. Он весь художественный департамент держал в руках. Иногда он приходил с очередной претензией, я ему отвечал: «Виталий Васильевич, при всем уважении, не можем мы тут поменять что-то – Горин так написал». Тогда он выказывал нам свое мнение о Горине и уходил.

– Ваш предыдущий фильм – романтическая комедия «Ночь святого Валентина», совершенно другой жанр. Почему вы за него взялись?

– Я хочу снять кино о том, как мы снимали «Ночь святого Валентина». Феллини славен тем, что снял свои «8 ½» без сценария. Вот этот же метод, хоть и вынужденно, мне тоже удалось освоить. Меня уговорили поработать над фильмом, прислали сценарий. Он оказался полной чушью. Я сказал, что по такому пошлому и ужасному сценарию не буду ничего делать. Это как вызвать Шумахера, вручить ему запорожец и сказать: «Ну, чувак, ты просто обязан победить в гонке! Ты же Шумахер, ты сможешь!» Сценарий – это твой болид на «Формуле-1». Без него – никуда. Я продюсерам даже видеообращение записал, в котором подробно объясняю, что они потеряют все свои деньги.

Мой друг, который и втравил меня в эту историю, привез меня на площадку в 6 утра и говорит: «Вот тебе локация, вот тебе артисты. Снимай что хочешь. Но 14 февраля мне нужно 90 минут фильма». Ну, я и превратил всю съемочную группу в сценарную. В одном из эпизодов на заднем плане прямо в кадре сидит Макс Данкевич (сценарист и продюсер) с ноутбуком. Это он один из эпизодов к фильму сочинял. Я даже хотел себе псевдоним взять для этого фильма. А актерам говорил: «Допустим, я спрячусь за псевдонимом, а вам-то придется позориться лицами». Вуди Аллен как-то в интервью сказал: «Я каждый раз спасаюсь от позора». Вот это в точности то, что мы делали, работая над этим фильмом. Мы сидели на площадке, у нас тут сцена и тут сцена, посередине черное. И мы сидим и придумываем, как перейти от одной сцены к другой – сценарий сочиняем. Хочу ли я еще раз такое сделать? Ни в коем случае. Но тогда я понял, что со мной гениальная команда. А если им еще и сценарий дать!

– А еще раньше вы сняли фильм «Отторжение», о котором крайне сложно найти какую-то вразумительную информацию. Хотя там снялись Богдан Ступка и Сергей Бабкин.

– Да, собственно, и сам фильм еще не готов. Мне продюсер до сих пор не отдает материал, чтобы я его доделал, как задумано. Он не выходил в прокат. Просто в современном мире среди продюсеров попадаются люди, у которых есть деньги, но нет понимания, что такое кино.