Автор киноленты «Когда падают деревья»: «Премия в Каннах не делает тебя автоматически режиссером»

20 февраля по красной дорожке Международного кинофестиваля в Берлине пройдут украинцы – съемочная группа фильма «Когда падают деревья» Марыси Никитюк. Дебютную ленту молодого режиссера отобрали в программу Panorama Berlinale. Там и состоится мировая премьера фильма.

Начиналась эта история еще в 2013 году на кинорынке Таллинского кинофестиваля Black Nights, где впервые был представлен проект фильма. А два года назад он попал в поле зрения общественности благодаря победе сценария «Когда падают деревья» на SriptEast Awards на Каннском кинофестивале. Марыся Никитюк сама написала эту историю, а теперь и сняла как режиссер.

Об опыте и сложностях реализации, о нюансах международной копродукции и разговорах вокруг картины режиссер и автор сценария Марыся Никитюк рассказала Mind.

– Мы помним красивый старт проекта – эти фото с Каннского кинофестиваля. Было все так же празднично и дальше?

– Просто не было ни разу, нигде, я не помню такого этапа. Премия не делает тебя режиссером. Ты же не можешь прийти на площадку и сказать: «Вот видели? Премия! Поэтому слушайте все сюда!» А поскольку я такой зверь – склонный к эгоцентризму и всевозможным болячкам, с этим связанным, то вообще не держу дома никаких премий, статуэток или грамот. Я все отдаю маме, потому что на меня они негативно влияют. А она радуется. На предвкушении наград оборвались не одна моя книга и сценарий... В таких случаях хорошо помогает самоирония.

– К станку сразу встала? Приехала с премией и впряглась?

– Был план снимать в июле – августе, поскольку у нас летняя история. Но так случилось, что мы начали в сентябре. И наше «лето» с сентября не задалось до декабря. Меня люди из группы спрашивали: «Марыся, а ты можешь следующий сценарий на лето написать?» А я говорю: «Да это и был на лето».

– А из-за чего приходилось переносить съемки?

– У нас был очень крутой оператор Михал Энглерт (имеет награды кинофестивалей в Санденсе и Берлинале. – Mind), но у него не было достаточно времени, мы фактически попали в его график между предыдущим фильмом и следующим. После нас он должен был идти работать с сериалом НВО. Но где-то мы опоздали, где-то – еще что-то, и мы не успели в его выделенный люфт. Плюс у нас финансирование из государственных фондов трех стран: Украины, Польши и Македонии. А это влечет за собой определенную организационную неповоротливость.

– Македонии? Неожиданно. А как вы сотрудничали?

– Мы хотели в Македонии кусочек фильма снимать и привлечь их актеров-цыган – у них там осталась небольшая община, которая еще у Кустурицы снималась. Но их фонд слишком долго принимал решение, и в результате они вошли в проект частью постпродакшена.

Марыся Никитюк

– А как вообще это работает? Копродукции именно на государственном уровне.

– Чтобы получить средства на международную копродукцию, надо обращаться в госфонды или региональные фонды тех стран, которые необходимы для проекта. В каждой стране фонды имеют свои специфические условия для получения средств, но в основном это или съемки на территории страны фонда, или привлечение к проекту местных профессионалов.

К полякам мы пошли ради оператора Михала Энглерта. К тому же у них отличные киностудии с услугами всего постпродакшена: звук, цвет, спецэффекты. Цветокоррекцию мы также у них делали. С македонцами было сложнее, но мы нашли специалистов по спецэффектам, которые нас более- менее устроили. Конечно, гораздо проще, когда все свои. А здесь ты дистанционно управляешь людьми, которые разбросаны по миру. Мы потому так долго и завершали кино. Это тяжелый и утомительный, но очень важный опыт. Мы научились многим вещам, особенно «как не надо делать».

– Вы должны были сдать фильм в Госкино еще в мае прошлого года?

– Да, международная копродукция всегда связана с рисками, которые ты не просчитаешь, не предусмотришь, какое необходимо на все время. Когда, например, выплаты из польского фонда поступают позднее, чем мы рассчитывали, и поэтому мы не можем заплатить их специалисту – режиссеру монтажа. И с македонцами: мы выиграли их питч, а с тех пор у них там два председателя государственного фонда сменилось. И процедура выдачи денег значительно усложнилась. Игорь (Игорь Савиченко, продюсер картины. – Mind) – очень опытный продюсер, но такие вещи, как политические игры в чужой стране, он не может ни предвидеть, ни контролировать.

– Организационные экстримы очевидны. Были такие же на площадке?

– Конечно. Дом сожгла? Сожгла. Машину разбила? Разбила. Две!

– Пожар с одного дубля сняли? Или под каждый дубль по дому жгли?

– Слава богу, один только дом сожгли (смеется). У нас было две пожарные машины. Первая залила все перед началом, чтобы вокруг ничего не загорелось. Остальные – на стреме, чтобы погасить после съемки.

Перед горящим домом бегала маленькая актриса, Соня Халаимов, с «бабушкой» Марией Свижинской, и массовкой из местных жителей, за ними бегал Михал Энглерт с камерой на плече и снимал сцену, а за ним – второй режиссер Катя Стебновская, которая «дирижировала» этим «оркестром ». А мы с плейбеком и режиссером монтажа Иваном Банниковым сидели сбоку дома. Первый дубль отсняли, на втором дубле уже начала «срываться» черепица – люди в кадре начали бояться, массовка «заиграла». На третьем дубле все было идеально: и дом горел синим пламенем, и все актеры реагировали как на настоящий пожар. Вот только огонь уже начал наклоняться в ту сторону, где мы с режиссером монтажа скрылись. Сняли все, что надо, но на адреналине.

Выбегаем, падаем-встаем, оператор еще что-то снимает, так как красиво, мы кричим: «Тушите огонь», и вдруг выясняется, что одна наша пожарная машина не заводится, а во второй нет воды. И все село стоит и смотрит, как догорает дом. Машина затем быстро приехала, но дом успел догореть.

– А машины как разбила?

– Не скажу, но машина у нас была не просто абы какая, а на радиоуправлении. Наш художник-постановщик Влад Дудко поставил на БМВ-«акулу» радиоуправление специально для съемок. Он ее тестировал где-то на парковке супермаркета. И какой-то человек выезжает с парковки, а рядом с ним едет машина без водителя. Трудно представить его мысли в тот момент.

– Впечатлений на годы вперед...

– Очень сложные были съемки. За рубежом, когда читали сценарий и узнавали, что снимать будет режиссер-дебютант, не слишком верили в проект. Но у меня была замечательная команда, которая верила мне, а я прислушивалась к ним. Плюс у меня не было стопов, а на страх и рефлексии просто не осталось времени. В таком бесстрашии сыграло роль и то, что было мало времени на подготовку, и то, что у меня нет профильного кинообразования – я не до конца представляла, что меня ждет. А мои три предыдущих режиссерских опыта в коротком метре делались в безумном кураже по три-четыре дня без сна и отдыха в очень сложных обстоятельствах. Я думала, так и должно быть – сложно, но весело. С таким же запалом я зашла и в полный метр.

– Советовалась ли во время съемок с кем-то из режиссеров, кому доверяешь? С опытными коллегами?

– Я порывалась что-то такое делать, но не хватало времени. Периодически я что-то выспрашивала у Валика Васяновича, но у него такое дипломатичное ко всему отношение, он не навязывает своего видения. Дмитрий Собчук-Сухолыткий был очень занят «Штангистом», Марина Степанская также была вся в «Сломя голову». У всех моих друзей и коллег прошлая осень была насыщена съемками.

– То есть выгребать пришлось все самостоятельно?

– Это мое кино, мое видение, а у других режиссеров, даже близких моих друзей, – свое видение. Поэтому полагаться нужно только на себя и свою команду. Команда, твои люди – это очень важно. Их надо уметь выбрать и позволить им выбрать тебя, ведь это семья, только с профессиональными качествами и достаточно большая. Ибо все на себе как режиссер не вытащишь, надо уметь доверять и делегировать работу соответствующему профессионалу. Главное, режиссер должен всем объяснить, рассказать, что он видит, на что это похоже, «заразить» группу любовью к материалу и пониманием. И отпустить творить.

А свои слабые места я хорошо знала. Например, за такой короткий подготовительный срок я бы не справилась с актерами, я имею в виду проработку с ними всеми сценария до съемочного периода. А актеров у нас было около 20 плюс массовка. Поэтому с нами работал Игорь Колтовский – театральный режиссер, актерский тренер. Он очень помог, и я многому у него научилась.

– Он ставил им задачи, исходя из твоей директивы, или это было общее видение?

– Мы работали в тандеме. Мне было бы без Игоря очень трудно. Актеры у нас из условно разных школ, разных возрастов, некоторые театральные, несколько студентов, но студенты разных мастеров. Но уже на съемках все актеры точно знали, кто они, какие у них обстоятельства, и с кем у них отношения. От этого у них был люфт для импровизации в сценах, для раскрытия характеров и сильное чувство партнера. Они стали очень друг от друга отталкиваться эмоционально, и это заметно на экране.

– Съемки были тяжелые не только технически, но и актеров-дебютантов у тебя было много.

– Да, дебютантов было много, почти все. Включая двух детей на площадке. В кино самое, говорят, сложное работать с животными и детьми по понятным причинам. У нас были и животные: лошади, кошки, собаки – и дети: 5-летний Миша Костюк и 4-летняя Соня Халаимов. И для Сони я написала роль как для профессиональной взрослой актрисы. Это я уже потом поняла, когда посмотрела сто девочек на эту роль, что есть замечательные дети, но они дети! С эмоциями и своими реакциями. И их сложно заставить что-либо делать, фокусировать внимание.

– Так как же нашлась маленькая девочка?

– Соню Халаимову мы нашли в актерской семье Романа Халаимова и Елены Свирской. Ей было всего 4 годика, когда она пришла к нам. Она была сто первый девочкой, которую мы пробовали. Пробы проходили в два этапа: сначала я и кастинг-директор Алла Самойленко с детьми разговаривали, играли, снимали их реакции, язык. По сути, мы проверяли способность ребенка фокусироваться, его поведение и ракурсы на экране, его готовность и интерес к работе. А уже потом отбирали девочек на второй этап и давали им слова из сценария. Здесь уже сложнее, очень перспективные девочки терялись или просто не понимали, чего от них хотят. И когда я уже была в отчаянии, что не найду актрису, к нам пришла Соня. Она как солнце вошла в кабинет и идеально сыграла все части роли. Я была потрясена.

А после первых проб грима на площадке она пришла домой и провела собственные пробы – покрасила синим лаком себе брови. В первые дни она очень уставала и даже плакала. Но она – невероятный ребенок с супергибкой психикой, поэтому дальше все пошло как по маслу.

– А как насчет актеров на главные роли?

– Актеров долго выбирали. Ларису просто страдальчески долго. Но когда пришла Настя Пустовит, стало понятно, что героиню я нашла. Она была такая, как надо, – взрывная, фонтанирующая, с нужной энергией, как зверюшка такая. А вот Максим Самчик – он не был Шрамом. И не есть. Он абсолютно другой человек. Он мягкий, добрый, смешной, открытый, душка такая, а от него требовалось быть суровым парнем. Но на пробах он показал столь невероятную точность в эмоциях и реакциях, что его нельзя было не взять. Плюс он очень подходил визуально. Максим пока первый актер, с которым мне приходилось работать, который сделал «роль на сопротивление» – круто сыграл то, что ему не свойственно.

– В фильме есть интимные сцены. Это довольно необычно для украинского кино, где обычно избегают такое снимать. Как снимали?

– Это всегда достаточно травматичный опыт для актеров на площадке. Мы долго работали с Игорем Колтовским и с актерами. Много говорили об этом, репетировали. Но в любом случае секс, смерть, истерика – это пограничные состояния, их актеры всегда тяжело переживают. Тем более в нашей довольно пуританской стране, где сексуальные сцены снимали в паре фильмов. И оба фильма – Мирослава Слабошпицкого.

– Берлин увидит кино 20 февраля. А когда увидит Украина?

– Одесский кинофестиваль для нас чрезвычайно знаковый. Поэтому я надеюсь, что украинская премьера состоится именно там. На первом ОМКФ я ходила в сценарную мастерскую, в 2014-м мы там выиграли питчинг именно проекта «Когда падают деревья», затем представляли Work in progress в прошлом году.

– А в прокат?

– В конце сентября планируем идти в украинский прокат. Само собой, должны выйти в прокат также в Польше и Македонии. Там уже есть договоренности с прокатчиком. А Европой и миром в широком смысле будут заниматься наши сейлз-агенты Latido. Так сложилось, что у нас был сейлз-агент еще на этапе сценария – это огромная редкость и удача для дебютного фильма.

– Есть ли у ленты коммерческий потенциал?

– Он есть. Это довольно динамичная, открытая и яркая история. Но там много болезненных вопросов, которые существуют в обществе. Поэтому, возможно, кому-то и неприятно смотреть на себя, видеть свои ментальные траблы.