Архитектор Кирилл Матяш: «Культура формируется тогда, когда вы начинаете работать с формой и ее функциональностью»

Кирилл Матяш – архитектор и руководитель Maas.studio – пришел учиться в Киево-Могилянскую бизнес-школу (kmbs) на программу маркетинга. Он чувствовал, что ему не хватает знаний по правильному позиционированию и «упаковке» собственных продуктов. Во время учебы он понял, что сам может помочь kmbs решить подобную проблему. Так возникла идея реконструкции помещения школы. По его словам, архитектура помещения влияет на подсознание и формирует отношение человека к процессам, которые связаны с этим зданием.

Сбор средств на проект реконструкции будет осуществлять специальная платформа выпускников kmbs, созданная Mind (находится на финальной стадии разработки). Накануне старта мы подробно поговорили с Кириллом Матяшем о проекте реконструкции школы – создании Кампуса kmbs, развитии архитектуры и функциональности дизайна.

– Кирилл, как возникла идея перестроить и расширить пространство бизнес-школы?

– Первичной идеей у нас было создание пространства, идентичного сути школы. То есть – придать содержанию соответствующую форму. Систематизация пространства по теории организации. Основные проблемы, озвученные школой, – нехватка места, неудовлетворительный климат. Но это не ключевые проблемы, а всего лишь следствие.

– То есть школа чувствует потенциал для роста, но банально не хватает места?

– Да, но нехватка места в основном связана с неправильной организацией существующего пространства. Прежде чем сделать помещение, нужно понять, какие процессы в нем происходят. Каждой функции должна соответствовать какая-то своя зона.

Так как функций таких множество, их нужно сортировать, объединять и сделать так, чтобы они, по возможности, не пересекались друг с другом. Сейчас в kmbs достаточно хаотичная картинка. Они просто привыкли к этому.

Я привел такую метафору – квадратный арбуз. Знаете, японцы делают квадратные арбузы? Арбуз растет, а в определенный момент упирается в коробку и принимает ее форму, становится квадратным. С этим уже ничего не поделаешь. На данный момент они идут этим же путем.

Мы создали презентацию, в которой показали наше впечатление о школе. Вот актуальность, глобальность в том смысле, что они не стесняются, собирают по миру лучшие знания. Там есть авторские наработки. Очень классно, что есть опыт преподавателей, практикующих в бизнесе на конкретных проектах, а не просто теоретики или пересказчики.

Школа построена на личностях и актуальных взглядах. Нет такого, что есть кто-то один, да и тот уже 300 лет назад умер, а остальные – просто его последователи.

– К тому же выпускники тоже начинают преподавать, то есть развитие не останавливается только на существующем преподавательском составе.

– Это очень обогащает. В нашем контексте, особенно с нашим бэкграундом, с опытом советской школы, постсоветской обычной школы, института, это что-то иное, совершенно другая школа. Мы идентифицировали это как клуб и отношения во времени. Важно мировоззрение.

Есть три простые понятные составляющие. Наверное, их можно выразить как некие этапы. Например, первое метро, которое появилось, это был паровоз. Еще не было электричества, вагоны были открытыми. Ты едешь в трубе, а пар и дым обжигают лицо. Метро в таком состоянии утилитарно в том смысле, что оно меня из точки А в точку Б доставило, а все остальное я забыл, как страшный сон. Я с этим мирюсь, потому что мне нужно в точку Б. Это утилитарность.

Следующая составляющая – функциональность. Она всегда включает многогранное обеспечение потребностей. Не только доставить из точки А в точку Б, но и чтобы человек там нормально дышал, не пропах дымом, чтобы ему было светло, чтобы он мог безопасно сидеть или стоять во время движения, подключиться к Wi-Fi, например.

Функциональность – это обеспечение потребностей.

А вот идентичность – это уже то, с чем вы можете себя ассоциировать, это то, что будет говорить о вас окружающим очень долгое время. Архитектура начинается в моменте определения идентичности.

Утилитарность и функциональность – это фундаменты, без них, наверное, не будет идентичности. Это фундаментальные вещи, но их проще реализовать, и они больше относятся к профессиональному сегменту строительства, инженерии. А архитектура должна быть собирателем смыслов, выражать их в пространстве и таким образом давать обратную связь людям, которые там находятся. Она либо усиливает людей, вдохновляет, либо наоборот. Мы всегда очень внимательно относимся к определению идентичности.

Здание на самом деле очень кайфовое, высокие потолки. Если его вычистить…

– Высокие потолки не дают сейчас ощущение пространства из-за того, что их часть «съедена» подвесными потолками?

– Если здание – это контекст, то сейчас это не диалог с контекстом, а всяческий уход от диалога. Тут мы зашьем, тут мы привнесем инородное, тут под бетон, потолок подвесной из мира масс-маркета, а тут лофтовые светильники. Мы всеми силами пытаемся закрыться от той реальности, в которой находимся. Это нормальная тенденция для определенного этапа.

– Бизнес-школа просто взяла университетские аудитории и сделала ремонт.

– Я понимаю. Сейчас это не критика. Это данность, так произошло. Мы понимаем, поскольку у них уже есть сильное, сформированное видение – кто они такие, что они делают, куда движутся. Во всяком случае, не возникает ощущения, что это сиюминутный проект. Есть системная нормальная работа.

Контекст, в котором они находятся, не соответствует их наполнению и содержанию. Тут есть какие-то проявления, попытка найти свою идентичность. Но не через диалог, а через декорацию. Вещи, которые искусственно привнесены. Физические объекты считываются подсознательно и очень хорошо форматирует мозги.

Если говорить о процессе использования пространства с точки зрения пользователя, который сейчас протекает «по привычке», можно увидеть, что здесь все очень утилитарно. Мебель, вешалки, кулер, кондиционер.

Когда человек заходит во время лекции в аудиторию, он уже – часть процесса. Что пространство ему предлагает для обеспечения его активностей – повесить верхнюю одежду, выпить воды, просто отдышаться и при этом не влиять на главный процесс, который происходит в аудитории? Боюсь – ничего. Мы в своем предложении дали представление, как это сделать по-другому.

Здесь шикарнейшие вещи. Мощные батареи, которые зашиты гипсокартоном. На стене хаотично возникают какие-то решетки. Хотя на самом деле решетка должна появиться на подоконнике, так как теплый воздух движется вверх. Внизу должен быть приток остывшего воздуха.

В одной из аудиторий есть провод, который выходит из кондиционера, потом ныряет в стену, словно зашит. Потом выныривает – тут розетка, и он включен в розетку.

– То есть, остается сломать весь этаж и построить заново?

– Почти. Это действие необходимо, но как следствие точно найденного решения. Простой ремонт – это локальное решение проблемы и временное улучшение.

Мы задались вопросом о потенциале объекта в обозримой перспективе, что он может нам рассказать о своем прошлом и возможном будущем. В проекте всегда должен быть потенциал, возможность куда-то развиваться. Проект, который может быть реализован завтра, – это проект на пересечении вчерашнего и послезавтрашнего дня. Поэтому строительство пятого этажа на крыше – это некое послезавтра, которое помогает нам увидеть завтрашний день.

Это была вводная.

Я попросил своих шестерых сотрудников, которые там были, составить карту эмоций. Просто выбрать в интернете любую картинку, с чем ассоциируется kmbs (на уровне ассоциаций, очень интуитивно). Мы составили картинку, и я бы сказал, что это настроенческая гамма того, как должно быть.

Учительская, все офисные, административные моменты выносятся в отдельный блок. Сейчас здесь кофе-поинт, санузлы, рецепция, странная аудитория.

Существующий план

Мы предложили сделать здесь зону для преподавателей. Расширить в два раза кофе-поинт: тут – бар, а тут – тусовка. Потому что места реально не хватает, а хочется больше воздуха и света.

Новый план

– По сути пространства больше не станет.

– Кофе-поинт по сравнению с этим, возможно, не сильно увеличится. Но вопрос в его компоновке. Это зона, единая с рецепцией, комнатой переговоров. Когда мы попадаем в существующий кофе-поинт, то происходит большое пересечение процессов. Тут я делаю кофе, кто-то чай, тут хочется подойти к окну (а оно – одно). Естественно, у человека есть желание всегда подойти к окну. А там – диваны. И попадаешь в маленький винегрет.

– Вы хотите развернуть аудитории, чтобы теперь доски были напротив окон?

– Мы понимаем, что для эффективного использования проекторов или доски необходимо, чтобы в ней не отражался свет. 

К тому же в аудитории – я был там летом – очень жарко. Поэтому нужно делать внешние жалюзи, раф-шторы, которые полностью закрывают от солнца. Это очень эффективная штука для охлаждения помещения летом.

– В чем смысл?

– Это, по сути, гигантские жалюзи, которые сразу отсекают прямой свет снаружи. Они конструктивно жесткие, находятся на улице. И как раз за счет этого они отсекают свет, и вам не особо нужно включать кондиционер. На визуализации раф-штора не опущена. Здесь есть различные комбинации.

И тут мы нашли идею – во дворе есть зеленая зона со своим геометрическим центром, он выражен как дорожками, так и озеленением.

Я, например, в «Могилянке» не учился. Для меня «Могилянка» – вот этот квартал. Для kmbs «Могилянка» – это якорь, идеологический, в каком-то смысле это выражение якорности в физическом элементе. 

А рецепция в виде образа лопасти винтового самолета – намек на центричную движущую силу.

– А как вы вообще появились в проекте кампуса для kmbs?

– Я учился в kmbs и ощутил, что есть классная база, хороший продукт, который они дают. Но отсутствует форма этого продукта. Содержание есть, а формы нет.

– А на какой программе вы учились?

– Я учился на программе «Маркетинг» и ряде других. Я хотел посмотреть на маркетинг с точки зрения продукта и ценности, которые заложены в моем продукте.

– Почему вы почувствовали потребность в обучении? У вас был продукт, но вы не знали, как его подавать?

– Совершенно верно. Я понимаю, что я не могу, как человек, который делает продукт, делать и маркетинг – нужен кто-то со стороны. Но для того, чтобы эффективно сотрудничать с людьми со стороны, мне нужно понимать, в каком направлении двигаться.

– Вы командой пришли?

– Да. С командой мы прошли Agile. Видите, у нас доски везде. До этого мы пользовались Skram-ом. Было ощущение, что нам нужно освежить подход. В kmbs я увидел, что у них есть Agile – хорошо, послушаем профессионалов. Это же ролевая игра. На самом деле очень эффективно.

– Когда прослушали их курс по Agile, то поняли, что не подходит?

– Он нам подходит. Но его нельзя делать религией. Это не панацея во всех проектах. Но если у тебя есть рутина, дедлайн, команда и определенный объем работы, то это очень хороший инструмент, хорошо работает.

Я пообщался с человеком, который тогда у них отвечал за форму. Мы вроде бы нашли какую-то формулу. Я понял, что они двигаются очень пошагово, точечно решают свои проблемы: есть аудитория – вот мы делаем ремонт, вот улучшаем пространство. А если с ними глубже пообщаться, то они говорят «у нас проблем столько-то».

– И вы предложили решить комплексно.

– Да. Я, как человек со стороны, смотрю, анализирую, что там происходит. Комплексно они на это никогда не смотрели.

– Вы любите окружности.

– Так же, как и прямые – это инструмент, не более.

– А где вы учились?

– В Днепропетровске.

– А команда? Вы обращаете внимание на образование, когда принимаете на работу? Что для вас является маркером?

– Маркером является мировоззрение. Образование формальное ни о чем не говорит. Если человек учил себя сам и не собирается останавливаться – он нам подходит.

– Но реально работать вы учите здесь?

– Да, у меня больше упор не на компьютер, а на идеологию. Майнд-мепы создаем, процессы симулируем. Это то, чему нас вообще никогда не учили. А как без этого можно предложить пространство и то, что там происходит? Это дизайн предмета только в большом масштабе.

– Но есть функциональность, а есть внешняя оболочка.

– Одно без другого не существует. Я покажу бетонный светильник. У нас есть видео – почему именно такая форма. Мы форму не рисуем. У нас в принципе это запрещено. Форма – это следствие тех решений, которые ты генерируешь.

Например, если мы говорим об идентичности, то мы делаем большие майнд-мепы. Там есть такие пункты: как пользователь воспринимает вот это, а как он взаимодействует с этим, а что будет, если то-то и то-то? Это большая карта, которая максимально рисует картинку всего происходящего.

Мы говорим, что, если человек должен здесь вот так чувствовать и думать, то решение должно быть таким. Вот так шаг за шагом, как паззл, собирается решение. Нет такого, что человек сел и думает «я вижу вот так». Это вообще миф и иллюзия. Легко и просто – безапелляционно говорить: «Я художник, и я так вижу». Но это очень одноразовые вещи.

– А потом возникают проблемы, когда начинаешь имплементировать «художественное видение».

– Да. Эти вещи долго не живут.

– В проекте есть постройка на крыше. Это технически возможно? Там же на крышу выведены коммуникации?

– Крыша, плита перекрытия остается. На ней мы делаем фальш-пол, на столбиках еще один пол и в этом пространстве прокладываем все инженерные коммуникации. К ним есть доступ в нужных местах. Он нам обеспечивает вентиляцию и кондиционирование четвертого и пятого этажей. Здесь условно показаны вентиляционные установки. Очень важно сохранить периметр – это как палуба корабля. Ты можешь выйти, посмотреть на вид. Это связь с контекстом.

– Как будет происходить процедура строительства? Выпускники будут собирать деньги, потом вы будете руководить проектом?

– Да, это возможно. Проект нужно делать заранее, потому что он займет время. Сейчас это больше видение, направление.

– Допустим, будет собрано 300 000 из необходимых 2 млн грн. Это будет маркером, что можно начинать работать?

– Мы составим план действий с проектной точки зрения. Во время проекта школу выселять не нужно, но во время строительства, я думаю, это будет необходимо. Если есть четкое понимание, что мы делаем пятый этаж, то мы могли бы начать с этого и потом перенести процессы с четвертого на пятый.

– При оптимистичном сценарии этот проект можно реализовать за следующее лето?

– Да, если у нас есть понимание, что следующим летом мы строим, то начинать проектировать нужно уже сейчас. Это займет время.

– Сколько времени займет четвертый этаж?

– Реализация? Я думаю, что месяца четыре. Если хорошо подготовиться, то это реально. Если вся информация есть, все материалы, изделия, элементы заказаны. Там еще много инженерии.

Обычно в реконструкциях – а это можно назвать реконструкцией – много неопределенности. Мы увидим, в каком вообще состоянии конструкция, а в каком – вода, тепло, электрика, сети, когда уберем все декорации, потолки, стены. 

– Вы просчитывали, как изменится школа, кроме визуального восприятия? Что она получит?

– Сложно сказать.

– KMBS ставили такую задачу? Или это больше о ценностях?

– Это прежде всего ценностная задача, только так мы придем к идентичности. Я уверен, что когда школа обретет свою форму, которая соответствует ее содержанию, это даст возможность качественного рывка в плане масштабирования или новых проектов. По сути это то, чему они учат, только они про бизнес, а я про архитектуру.

– Есть ощущение, что форма и ее функциональность все равно зависят от людей, которые это организовывают? Люди с нашей ментальностью...

– Это не диагноз, не приговор. Так вообще в любой стране. Культура и формируется тогда, когда вы начинаете с этим работать. У меня есть хороший пример из практики. Я участвовал в реконструкции части Винницкой набережной. Там река Южный Буг, а набережная – это гидротехническое сооружение, которое защищает город от разлива реки.

Со стороны воды есть большие наклонные плиты, как в Киеве на Оболони. Плюс на воде «Рошен» решил сделать светомузыкальный мегафонтан. Фабрика выходит к воде. Это практически центр города. Там есть жилой сектор. Такая невзрачная улица, незаасфальтированная – классическая застройка частными домами, где каждый себе выстроил забор как хотел.

Никаких красных линий – кто больше, кто меньше, причем из какого-то хлама. Это было очень грустное зрелище. Мы думали, что с этим делать, где граница нашего проекта, вмешательства в сложившуюся среду.

Они сами начали делать благоустройство своих придомовых территорий. Таких примеров у нас много. Мы боялись, что там будут разбивать лавки – нашли австрийские антивандальные. Боялись, что все, что мы сделаем, разнесут через неделю. Но ничего подобного не произошло. Люди ценят, им нравится, они туда ходят.

Здесь такая же история. Так как у kmbs содержание уже есть, нужно придать этому форму. Это уже огромный плюс. Это 100% усилит их понимание, кем они являются. Ассоциативность с теми вещами, которые они делают здесь и сейчас, очень важна. Сегодняшний евроремонт из 1990-х – это другая парадигма.

– Он просто привычный для всех, кто там учится. Потому что все оттуда. Словно попадаешь домой.

– Я понимаю, но это же не машина времени, которая переносит нас в прошлое. Это про перемены, про другие ценности.

Наша задача:

1. Обеспечить утилитарность – инженерное оборудование на своем месте и в полной мере выполняет свою задачу, мы не спотыкаемся о ступеньки, и солнце не ослепляет во время лекции.
2. Функциональность пространства – ясность процесса, пространство о нас заботится, оставаясь максимально незаметным, как настоящий  дворецкий, освобождая наше внимание для более важного.
3. Идентичность – тот собирательный образ, с которым мы можем ассоциировать школу, себя, однажды став ее частью. Образ ни с чем не сравнимый, дух места, который вы не потеряете во времени. Неповторимый ландшафт, с которым связана ваша персональная история.