Директор-распорядитель Фонда гарантирования вкладов: «Мы не хотим крови, мы хотим денег»

Фонд гарантирования вкладов физических лиц за период с 2014 года получил в управление 95 банков. Астра Банк был продан частному инвестору, ПриватБанк – правительству, 31 банк – полностью ликвидирован, а еще 62 – остаются в процессе ликвидации.

На фоне развернувшегося в 2014 году социального кризиса фонд одалживал у Нацбанка и Минфина, чтобы выплачивать установленные законом компенсации вкладчикам.

Средства привлекались без учета специфики ситуации под 9,99–12,5%, что привело к формированию задолженности на уровне 117 млрд грн. Для погашения такого долга за счет регулярных сборов с банков потребуется свыше 13 лет.

Каким может быть выход из сложившейся ситуации и какие изменения ожидаются в системе гарантирования вкладов, Mind рассказала директор-распорядитель Фонда гарантирования вкладов физлиц Светлана Рекрут.

– Как фонд оценивает предложение Олега Бахматюка о добровольном урегулировании долга? Поступали ли подобные предложения от других бенефициаров крупных ликвидируемых банков?

– Тема Бахматюка (основной бенефициар VAB Банка и банка «Финансовая инициатива», объявлен в розыск в ноябре. – Mind) сейчас очень актуальна. Мы получали предложения от него по реструктуризации долга перед фондом и Нацбанком. Первое – еще два года назад. Без конкретных цифр, просто декларация намерения. Мы в свою очередь приняли решение начать изучать юридические возможности, но на этом все и закончилось.

Тогда вопрос по акционерам и связанным лицам еще не стоял так остро, ликвидация банков была в активной фазе – мы сконцентрировались на работе с активами, на том, как увеличить цену продаж, как привлечь максимальное количество инвесторов. Добровольное урегулирование было, мягко говоря, не ко времени.

– То есть соответствующая возможность существует?

– Есть два пути, кроме добровольного урегулирования: взыскание через уголовные процессы либо через гражданские процессы, в том числе в иностранных юрисдикциях. Для первого и второго случая нам необходимы доказательство вины и четкая сумма ущерба. Только после этого мы приходим к исполнению решения суда или взысканию ущерба, что займет годы. Это не только в Украине: срок до получения приговора в судах иностранных юрисдикций – это пять-семь лет.

Соответственно, наиболее быстрый путь получения денежного потока – добровольное урегулирование. Это, наверное, самый эффективный способ для нас, но и один из наиболее рисковых, поскольку требует принятия конкретного решения здесь и сейчас, основываясь на непонятных перспективах.

Возвращаясь к конкретному кейсу по Бахматюку (долг перед фондом – 11 млрд грн, по кредитам НБУ – 10,6 млрд грн, по кредитам госбанков – 7,7 млрд грн. – Mind) – летом он направил предложение без цифр, а через несколько недель, по мере обострения его отношений с правоохранительными органами, второе, в котором очертил условия. Он предложил 8 млрд грн суммарно для фонда и НБУ, из которых 500 млн грн кладутся на escrow-счет или на депозит для подтверждения серьезности его намерений, а всю сумму он выплачивает в течение пяти-семи лет.

– Какие-то решения по этим обращениям были приняты?

– После первого предложения исполнительная дирекция фонда приняла решение рассмотреть  возможности добровольного урегулирования, а именно: изучить юридические механизмы, разработать юридическую конструкцию, провести консультации, расчеты и т. д.

Кроме того, не понятно теперь, как идти по сценарию добровольного урегулирования. Есть определенные процессуальные ограничения, поскольку уже есть подозрение. Пока же в Украине, как мне кажется, нет подобной практики, и ее придется нарабатывать, если дойдет до этого дело. По второму предложению наших решений не было. Мы его не отвергли, но и не согласились по одной простой причине: чтобы принять или отклонить такого рода предложение необходим реальный анализ в двух направлениях.

– А практически насколько фонд готов к реализации этой идеи?

– Фонд готов к таким шагам. Кроме того, возможность мировых соглашений предусмотрена в законопроекте, который, я надеюсь, в ближайшие месяцы будет одобрен парламентом.

Необходимость такой законодательной опции одобрена МВФ и ВБ. Но на сегодняшний момент никаких договоренностей ни с Бахматюком, ни с Константином Жеваго (основной бенефициар банка «Финансы и кредит», объявлен в розыск в октябре, подозревается в растрате средств банка на 2,5 млрд грн. – Mind) у нас нет.

– Жеваго тоже направлял предложение фонду о добровольном урегулировании долга?

– Официальных писем от Жеваго не поступало, но в ходе судебных процессов его юристы заявляли готовность к добровольному урегулированию долга. В целом никаких других официальных предложений, кроме предложения Бахматюка, в фонд не поступало.

Добавлю, что лучшая мировая практика по добровольному урегулированию – в США. И у нас сейчас работает команда советников от FDIC (Федеральная корпорация по страхованию депозитов США – Mind), которые как раз являются специалистами по части добровольного урегулирования и реализовали десятки подобных кейсов у себя дома. Они помогают нам подготовить реализацию лучших наработок.

А по добровольному урегулированию – это всегда дисконт. Процесс мирового урегулирования проходит быстрее и является менее затратным по сравнению с судебным разбирательством, но это дисконт к сумме долга.

Уровень дисконта в Америке – это полностью субъективное мнение команды профессионалов. В Украине мы понимаем, что откажемся от полностью субъективного мнения. Это как минимум очень небезопасно. Скорее всего, мы будем основываться на экспертных заключениях аудиторских компаний мирового уровня, которые специализируются на таких вещах. И обязательно – на коллегиальных решениях нескольких уровней.

Самое главное для нас, как и в процессе продаж, – это максимальная транспарентность и понятность процесса.

– Какие изменения несет подготовленный законопроект?

– Законопроект готов к подаче хоть сегодня. Но с учетом новогоднего графика работы парламента будет большим счастьем, если он попадет в зал в І квартале 2020 года.

Изначальная идея год назад была совместить «широкий» закон и евродирективы в один. Но имплементация евродиректив откладывается в силу многих причин. Поэтому фонд сейчас разработал законопроект, который «ремонтирует» основные механизмы на тех участках, где были выявлены проблемы в ходе ликвидации банков за последние годы. Законопроект о евродирективах – следующий этап.

Действующий закон о системе гарантирования вкладов принимался в 2012 году. Все выписывалось из теории: блок ликвидации, блок регулирования, блок работы со связанными лицами – правильные с теоретической точки зрения. Но с 2012 года мы пропустили через себя 95 банков и имеем совершенно четкое понимание, что в этом законе не работает и что нужно исправить. В законопроекте, который мы подготовили, все эти вещи учтены.

– В чем суть поправок «ремонтного» законопроекта?

– Он регулирует работу со связанными лицами и бывшими акционерами. Это, среди прочего, должно позволить нам обеспечивать денежный поток после ликвидации банков для выплат кредиторам.

Мы сокращаем срок ликвидации банка с пяти до трех лет, но после трех лет оставляем за собой право не изымать юрлицо из реестра, если есть непроданные активы (например, если активы под арестом или под мораторием).

После этого мы работаем только по взысканию ущерба со связанных лиц и бывших акционеров, а также по активам, реализация которых была ограничена из-за судебных запретов на продажу, арестов в рамках уголовных производств, моратория на реализацию, например, квартир, где прописаны несовершеннолетние дети.

Теоретически мы должны либо списать такие активы, либо передать на благотворительную организацию. Но ни один из вариантов нам не подходит. Поэтому нам необходимо было изобрести механизм, который позволяет и дальше эти активы реализовывать во имя кредиторов. Кредиторы четвертой очереди (физлица с вкладами на сумму более 200 000 грн. – Mind) после принятия этого законопроекта получают реальный законный путь, каким образом получить деньги.

И наконец, самое главное для нас – урегулирование долга Фонда гарантирования перед Минфином.

– Какие последствия это решение будет иметь для налогоплательщиков?

– Результаты этого решения – крайне позитивные. Это и возможное повышение суммы гарантирования вкладов, и переход на другую систему оценивания рисков.

У нас долг перед Минфином сейчас около 50 млрд грн, а с начисленными процентами – 117 млрд грн. Без реструктуризации все деньги, которые фонд будет получать от живых банков, – все до копейки – будут отправляться в Минфин в течение 13 с половиной лет.

По сути, нельзя будет говорить о способности фонда выполнять свою миссию по закону, то есть обеспечивать защиту вкладчиков и других кредиторов, а также укреплять доверие к банковской системе Украины.

Поэтому реструктуризация долга – один из приоритетов для нас и условие стабильного финансового положения фонда в дальнейшем. Мы рады, что есть поддержка целесообразности этого со стороны МВФ на уровне меморандума о сотрудничестве.

– Каким видится механизм реструктуризации?

– Мы предлагаем долг фонда перед Минфином переквалифицировать в условное обязательство, без сроков. Разговор идет о процентах и о сумме основного долга.

Это позволит сразу вывести капитал Фонда гарантирования в положительный диапазон. При этом предусмотреть, что все деньги, которые будет получать фонд от дальнейшей продажи активов и работы со связанными лицами, будут направляться в Минфин.

А все, что будет приходить от взносов «живых» банков, будет аккумулироваться в фонде, чтобы он соответствовал критериям устойчивости страховщика депозитов. Так мы отделим «живые» банки и их взносы от «мертвых» финучреждений.

Ни одна справедливая система не предусматривает, что Фонд гарантирования платит 12% годовых за деньги, привлеченные на покрытие последствий кризиса. Фонд – не частная корпорация с прибылью: у нас не существует такого источника получения средств, чтобы покрыть 12% годовых. Это была крайне невыгодная для нас программа финансирования.

Но, когда мы привлекали деньги под высокие проценты, был «пожар», под окнами стояли тысячи людей. Было огромное социальное напряжение. Все в стране думали, как выплатить, а не на каких условиях взять в долг. Сейчас мы это расхлебываем.

Во всех странах мира есть какие-то проценты кредитования страховщика депозитов, как правило, это 1–2%. У нас в законодательстве на тот момент не существовало нормы, позволяющей правительству предоставлять такие займы, и все, к кому мы тогда обращались, побоялись дать под 1–2%, вот и выдали нам под учетную ставку Нацбанка. И торговаться было невозможно, когда на улице стоят толпы вкладчиков.

– Возможность списания долга обсуждается?

– Списание как таковое или перевод в условное обязательство – это не имеет принципиального значения.

Существует абсолютно четкая установка, в том числе и в рамках сотрудничества с МВФ, что Фонд гарантирования должен быть абсолютно финансово устойчивым. Это принципиальная вещь для стабильной банковской системы в стране.

Пока нет окончательного решения – будет ли проведена реструктуризация суммы всего долга или только процентов. А от этого зависит, как быстро фонд получит положительное значение капитала.

– Каким может быть повышение гарантированного возмещения при неплатежеспособности банков?

– Есть несколько критериев для определения оптимальной суммы гарантирования по вкладам: и ВВП, и уровень покрытия вкладчиков, и прочее. На сегодняшний момент мы видим возможным после реструктуризации долга повышение суммы гарантирования на первом этапе с 200 000 до 600 000–800 000 грн.

Это тот оптимальный уровень, который позволил бы вернуться к докризисному уровню. Тогда долларовый эквивалент суммы гарантирования составлял около $25 000, а на сегодня лишь $8000. Это был бы абсолютно подъемный уровень для фонда в перспективе нескольких ближайших лет.

– А как же евростандарты?

– По евродирективам, к которым мы стремимся, уровень гарантирования должен быть 100 000 евро. Но на достижение этого уровня после принятия соответствующего решения отводится до восьми лет. То есть это где-то 2029–2030 года. Исходя из этого, мы будем выстраивать свою финансовую позицию и денежные потоки.

Кстати, после внедрения евродиректив клиенты лайфовых страховых компаний и кредитных союзов могут ожидать распространения гарантий на свои вложения. Это перспектива ближе к 2021 году.

– Госбанки готовят к приватизации. Участие ЕБРР в капитале Ощадбанка планируется на уровне 20%. А когда этот госбанк может начать платить взносы в Фонд гарантирования?

– Ощадбанк должен войти в систему гарантирования вкладов с 1 июля 2020 года. Это рабочий план. Он обсуждается. Чтобы это произошло, банк должен выполнить домашнюю работу по формированию реестров и еще ряд рутинных технических моментов.

Мировая практика показывает, что частный собственник – наиболее эффективный. А вхождение иностранного капитала в банковский сектор – это мощный положительный сигнал о потенциале банковской системы и прогрессе в ее стабилизации.

Но какой инвестор купит банки с огромным уровнем NPL? Поэтому сейчас так актуален вопрос работы с плохими кредитами в госбанках. Как не раз заявлялось, NPL – основная задача для новых набсоветов госбанков, и они формировались в том числе с учетом этой проблематики. Я верю в то, что в следующем году вопрос NPL будет разрешен.

– Возможна передача госбанками своих NPL в Фонд гарантирования?

– При фонде никакие санационные учреждения создавать точно не планируется. Мы убежденные противники любых сателлитов.

Если у госбанков есть желание что-то продать через инфраструктуру фонда, то важно не потерять момент, пока рынок горячий. Инфраструктура и экспертиза в фонде есть, рынок проблемных активов создан, и он сейчас на своем пике. Если будет воля государства, что это должен будет сделать Фонд гарантирования – мы сделаем.

– Как можно оценить ситуацию с ответственностью, в частности, сотрудников самого фонда?

– Вопрос болезненный. Нами подано около 6000 заявлений в правоохранительные органы на общую сумму около 400 млрд грн. Из них до приговоров у нас дошло 20. Сумма ущерба по ним около 120 млн грн, то есть в рамках статистической погрешности. Остальные уголовные дела – либо в процессе расследования, либо где-то «подмерзли».

В последние несколько месяцев у нас существенно активизировались многие уголовные производства: появился какой-то диалог. Конечно, хотелось бы, чтобы он был лучше, но главное, что он есть – с ГПУ, СБУ и ДБР.

В Генпрокуратуре был создан спецотдел по работе с активами, выведенными из банков. Именно благодаря усилиям этого отдела мы имеем финализацию производств по VAB Банку, а также по банку «Финансы и кредит». В ближайшем будущем будет Дельта Банк и еще ряд крупных финучреждений – мы видим подвижки. Это не новые дела, они расследовались по три-четыре года. Просто не было политической воли нажать на финальную кнопку.

Но мы не хотим крови. Мы хотим денег. Наличие подозрения не приносит денежного потока. Поэтому будем направлять все силы, чтобы эти производства доходили до суда с последующим возмещением ущерба.

Из сотрудников – громкий кейс Юлии Приходько, который сейчас на стадии судов. Это грустный эпизод в нашей истории. По взяткам – единственный эпизод. Это была серьезная встряска для нас. После этого случая мы усилили роль коллегиальных органов. У нас есть и постоянные рокировки уполномоченных лиц: перемещаем из банка в банк, чтобы у них не было уверенности, что они там надолго, и чтобы они не выстраивали там какие-то нехорошие схемы. Коллегиальность принятия решений – наилучшее лекарство от коррупционных рисков.

У нас прошла первая волна сокращений: 34 человека ушли, или около 10%. Была полностью переформатирована работа юридического блока и департамента расследований. В руководстве изменений не планируем: команда сплоченная, профессионалы, потеря каждого бойца будет большим ударом по эффективности.

– Идет обсуждение возможности очередного глобального экономического кризиса, который может оказать влияние и на Украину. Имеется ли у фонда план Б на случай возобновления банкротств банков?

– Банкротство банков – абсолютно нормальный процесс, он существует во всем мире, и это своеобразный природный отбор. Не вижу трагедии, что кто-то к нам придет снова. Фонд к этому полностью готов. Но, конечно, этого бы не хотелось.

Хочу отметить важную вещь: качество банков, которые к нам приходили последними, существенно лучше того, которое было в 2014 году. Это достигается путем улучшения и усиления надзора со стороны НБУ и слаженной нашей с ними работы в том числе и благодаря применению инструментов раннего реагирования.

Ожидаем ли мы какой-то существенный кризис и банкопад масштаба 2014 года? Считаю, что такого ожидать не стоит. Уровень капитализации и финансовой устойчивости банков сегодня – это небо и земля по сравнению с тем, что было в 2014-м. Определенные риски, конечно же существуют, но уверена, что они полностью управляемые.

– Фонд оценивал обязательства ликвидируемых банков перед вкладчиками-физлицами с вкладами свыше 200 000 грн и юрлицами на уровне 70 млрд грн и 112 млрд грн соответственно. Какой-то прогресс по расчетам с этими категориями пострадавших есть?

– 13 банков смогли выплатить вкладчикам «200+». Общая сумма выплат кредиторам четвертой очереди – 2,8 млрд грн. Это 641 человек.

Например, банк «Форум» выплатил 1 млрд грн, то есть около половины требований кредиторов четвертой очереди. ВБР рассчитался почти полностью – на сумму 720 млн грн. Диамантбанк погасил 530 млн грн из общей суммы в 750 млн грн. Начал выплаты по этой категории Платинум Банк. По пяти небольшим банкам (Прайм-банк, Кредитпромбанк, Грин Банк, «Народный капитал» и «Юнисон») требования кредиторов четвертой очереди полностью удовлетворены. В банке «Юнисон» уже выплачена даже седьмая очередь, в которой юридические лица. В целом с начала банкопада Фонд гарантирования погасил требования вкладчиков и других кредиторов неплатежеспособных банков на сумму 42 млрд грн.                            

В принципе не все так плохо, но хотелось бы лучше.