Почему западные инвесторы не спешат вкладываться в украинскую ГТС

В популярной риторике участников украинского политического процесса цена и ценность отечественной ГТС стабильно высоки, а ее роль на карте европейской газотранспортной инфраструктуры остается неизменно важной и уникальной. Подобные заявления способны поддержать национальную гордость и привлечь внимание избирателей. Но они не учитывают изменчивость конъюнктуры газового рынка и трансформацию в экономиках других стран, из-за которых амбициозные планы «Нафтогаза» в отношении ГТС рискуют не осуществиться или преобразоваться до неузнаваемости.

Вчера, 19 ноября, председатель правления НАК «Нафтогаз Украины» Андрей Коболев озвучил, сколько стоит украинская ГТС: около $14 млрд.

Но, признался он, нет сейчас таких иностранных компаний, которые согласны стать партнерами «Нафтогаза» и выкупить долю в 49%, чтобы вместе управлять магистральными газопроводами. «Пока ни у кого такого желания нет. Возможно, оно появится позже», – предположил руководитель НАК.

Насколько реалистичны эти ожидания? Действительно, для уверенности, что желающие инвестировать в украинскую ГТС выстроятся в очередь, повода все еще нет. Андрей Коболев напомнил, что цель привлечения западного партнера – это сохранение транзита российского газа через Украину и доходов от оказания транспортных услуг «Газпрому».

Но пока украинские государственные менеджеры ограничиваются заявлениями о вреде новых трубопроводов в обход Украины для поставок российского газа в Европу, «Газпром» при поддержке западных партнеров их реально строит. И ему в этом не сумели помешать ни антироссийские санкции, которые принимал Вашингтон для защиты, среди прочего, энергетической безопасности Украины, ни настойчивые обещания американских политиков воспрепятствовать реализации проекта газопровода «Северный поток – 2». Последние заявления об этом озвучил на прошлой неделе министр энергетики США Рик Перри, когда посещал Киев, а также госсекретарь США Марк Помпео по итогам встречи с главой украинского МИДа Павлом Климкиным в Вашингтоне. Против «Северного потока – 2» также выступает Польша, которая настроена переориентироваться на поставки газа из Норвегии и США, ограничив сотрудничество с «Газпромом».

Но это не отменяет того факта, что Германия, Франция и Австрия – важные страны на энергетическом рынке ЕС с развитой промышленностью и сетевой инфраструктурой для торговли и поставок газа – не отказываются от партнерства с «Газпромом», в том числе по «Северному потоку – 2», несмотря на давление со стороны США.

Есть прогресс и в другом трубопроводном проекте «Газпрома» в обход Украины – «Турецкий поток». 19 ноября было официально объявлено об окончании строительства самой сложной – морской – части этой магистрали, по которой российский газ планируется транспортировать на рынки Турции и юга Европы.

Возможен ли компромисс? И «Северный поток – 2», и «Турецкий поток», как ожидается, будут введены в эксплуатацию к началу 2020 года, когда закончится транзитный контракт между «Газпромом» и «Нафтогазом». При этом украинский и российский газовые монополисты не ведут прямых переговоров о вариантах будущего сотрудничества, но полагаются на посредничество Брюсселя. Складывается впечатление, что искать точки соприкосновения стороны не стремятся, они до сих пор не вышли на согласование конкретных условий – мешают судебные разбирательства в Стокгольмском арбитраже.

Не добавляет «Нафтогазу» бонусов и тот факт, что госхолдинг, лоббируя интересы украинского транзита, сделал ставку на критику Германии как основного партнера «Газпрома» в ЕС. А конкурентные преимущества украинской ГТС, которые представляют наибольшую ценность для потенциальных западных инвесторов, не стали приоритетом в его публичной кампании и оказались потеряны на фоне активности «Газпрома» по продвижению «Северного потока – 2» на европейском рынке.

Все это сделало НАК уязвимым для обвинений со стороны оппонентов в недостаточной защите национальных интересов. А в «Нафтогазе», кроме выражения надежд на поддержку США в блокировании «Северного потока – 2», снова заговорили об альтернативном плане для ГТС в случае прекращения сотрудничества с «Газпромом». Этот план ориентирован на минимальный или нулевой транзит российского газа.

На что делает ставку Европа? Вопреки политическим обстоятельствам, интерес к украинскому транзиту в Евросоюзе есть – это связано со стремлением к диверсификации источников и маршрутов поставок энергоресурсов для усиления энергобезопасности и защиты интересов потребителей.

С этой же целью страны ЕС также сделали ставку на развитие инфраструктуры, связанной с поставками сжиженного природного газа. Основной импорт – из стран Северной Африки и Ближнего Востока. Но на европейском рынке этот ресурс играет балансирующую роль. Он не выдерживает ценовой конкуренции с сетевыми (трубопроводными) поставками из России.

Несмотря на сравнительно дешевое производство, из-за транспортных затрат американский СПГ также не может вытеснить «Газпром» с европейского рынка. Пока основные его поставки (в настоящем и будущем) завязаны на польский СПГ-терминал в Свинойусце. Но даже ограниченное присутствие американских трейдеров в Европе способно стимулировать конкуренцию на газовом рынке в интересах потребителей.

Как реагирует «Газпром»? Американская угроза уже заставила «Газпром» более эффективно торговать газом в ЕС через собственную электронную торговую площадку (ЭТП) – спрос на ресурс, предлагаемый здесь европейским трейдерам, уже превысил ожидания российского холдинга.

Но одновременно ЭТП стала для «Газпрома» инструментом, который позволяет навязывать покупателям свои условия отбора газа, тем самым сокращая роль и значимость украинского транзита.

«Труба» или СПГ? В прошлом году, по данным Управления энергетической информации США, Евросоюз импортировал трубопроводного газа в восемь раз больше, чем СПГ. В Международном энергетическом агентстве (МЭА) прогнозируют, что такая тенденция сохранится. И это также одна из основных причин, почему американский СПГ, очевидно, будет больше востребован на азиатском рынке, где Австралия и Катар не могут удовлетворить растущий спрос.

Основной движущей силой этого роста стал Китай, энергетическая политика которого направлена на решение экологических проблем благодаря сокращению потребления угля и замену его природным газом. В МЭА считают, что именно Китай станет главным покупателем газа в мире: эта страна обеспечит около 30% роста мировой торговли «голубым топливом» в ближайшие 20 лет.

Такой прогноз на руку «Газпрому», который уже строит в направлении КНР трубопровод «Сила Сибири» и расширяет газопровод Сахалин – Хабаровск – Владивосток с отводом к китайской границе. Также между Москвой и Пекином есть договоренности ускорить переговоры о трубопроводном проекте «Сила Сибири – 2».

Что нового привнесет «китайский запрос» на глобальный газовый рынок? Китай крайне заинтересован в привлечении максимально возможного числа поставщиков газа, чтобы удовлетворить растущий спрос. Поэтому на развитие сотрудничества с Поднебесной рассчитывают и американские производители СПГ. В США активно строятся новые терминалы для расширения экспортных мощностей. В ближайшие два года это поставит страну на третье место в мировом рейтинге поставщиков СПГ (после Катара и Австралии).

Однако американские трейдеры опасаются, что торговая война с Китаем, которую затеял Дональд Трамп, может причинить им большой вред и ограничить возможности в стране, которая превращается в главную арену борьбы среди поставщиков на мировом газовом рынке.

Поэтому, как отмечается в редакционной статье The Economist, опубликованной на прошлой неделе, решение данной проблемы для американских поставщиков СПГ важнее, чем любая сделка, подписанная на европейском континенте.

Национальная китайская программа снижения выбросов приведет к трехкратному росту потребления газа в КНР – спрос в 2040 году составит 708 млрд куб. м, прогнозируют в МЭА. Более половины этого объема газа – 370 млрд куб. м – Китай будет вынужден импортировать, собственной добычи для удовлетворения столь стремительно растущего спроса не хватит.

На рынке Европы ожидается другая тенденция. К середине 2020-х годов спрос на импортный газ здесь достигнет максимума – 472 млрд куб. м в год, а доля российского газа, как и сейчас, будет держаться примерно на отметке 37% (около 175 млрд куб. м).

Затем спрос начнет падать, но одновременно с этим будет падать и внутренняя европейская добыча. К 2040 году общий объем европейского рынка снизится до 408 млрд куб. м – это на 300 млрд куб. м меньше, чем прогноз МЭА для Китая в тот же период. Российский экспорт газа в Европу сократится примерно до 140 млрд куб. м ежегодно.

Так же, как и новые маршруты «Газпрома» в обход Украины и развитие СПГ-инфраструктуры на территории ЕС, прогноз МЭА по России говорит об объективных рыночных предпосылках для уменьшения значимости украинской ГТС в газовых поставках для Европы. Снижают ее привлекательность для инвесторов и политические риски, сопровождающие украинско-российские отношения.

Этими факторами можно объяснить отсутствие реального интереса со стороны западных бизнес-партнеров к сотрудничеству с «Нафтогазом» по управлению ГТС, о котором накануне упоминал Андрей Коболев.

А цена и ценность данного актива, вероятно, не настолько велики, как утверждают в «Нафтогазе», чтобы в сложившихся обстоятельствах обеспечить должную финансовую отдачу прагматичным зарубежным инвесторам, если они согласятся вложиться в украинскую трубу.

Какие же перспективы ГТС при таком раскладе? Возможный вариант образно изложил в разговоре с Mind один из участников газового рынка: «Владелец дорогого «Мерседеса», конечно, может выставлять его на продажу по любой цене. Но предложение не будет пользоваться спросом у покупателей, и без уступок дорогой товар с течением времени рискует прийти в полную негодность: у хозяина закончатся ресурсы, чтобы обеспечивать его привлекательный товарный вид».