Михайло Радуцький: «Я несу персональну відповідальність перед президентом за Зоряну Скалецьку»

Після зміни влади в Україні Міністерство охорони здоров’я (МОЗ) опинилося в епіцентрі гучного протистояння. Команда колишньої міністерки Уляни Супрун, що стала «застрільницею» рішучої – хоча й неоднозначної у багатьох аспектах – медичної реформи, була вимушена поступитися кріслами людям з оточення нинішнього президента Володимира Зеленського. Один з найвпливовіших новопризначенців – ексвласник клініки «Борис» Михайло Радуцький. Під час формування нового складу Кабміну його навіть називали найвірогіднішим кандидатом на посаду міністра. Втім, МОЗ очолила Зоряна Скалецька, а Радуцький став головою профільного комітету ВР.

Нещодавно Mind опублікував першу частину інтерв’ю з Михайлом Радуцьким. Нагадаємо, саму цю розмову «спровокувала» наша стаття, у якій йшлося про корупційні побоювання учасників медичного ринку. Загалом корупція вже багато років поспіль є синонімом української медицини, а шляхи та інструменти боротьби з нею регулярно стають темою емоційних обговорень. Свій погляд на цю проблему озвучив і Радуцький у спілкуванні з Mind. А ще – розповів про власне бачення медичної реформи та про те, чому все-таки очолив парламентський комітет замість міністерства.

Після розмови, згідно з чинним законодавством, ми відправили текст інтерв’ю на погодження. Але так і не отримали від депутата правок та коментарів до нього. Отже, редакція бере на себе відповідальність опублікувати текст цієї бесіди, максимально наближений до живої розмови (мовою оригіналу).

За той час, поки інтерв’ю чекало свого погодження його героєм, стало відомо, що МОЗ залишають радники міністра. Першим звідти пішов Дмитро Раїмов, що відповідав за комунікаційну стратегію. А згодом, вже після виходу першої частини інтерв’ю Mind з Михайлом Радуцьким, міністр Зоряна Скалецька заявила, що підписала наказ про звільнення всіх своїх радників.

Також минулого тижня з'явилася інформація, що не стало Володимира Фісталя – одного з двох братів Фісталів, яким приписують багаторічний тіньовий вплив на систему держзакупівель у медицині та близьке знайомство з Михайлом Радуцьким. За словами учасників ринку, тепер слід чекати «великого переділу» медринку, особливо в частині тендерних процедур.

Сьогодні ми публікуємо другу частину інтерв’ю з Михайлом Радуцьким. У ній мова йшла саме про нюанси проведення тендерів на закупівлю медичного обладнання, стосунки «медичного» комітету ВР з Міністерством охорони здоров’я та епізоди з біографії самого Радуцького, які обумовили його нинішні позиції в бізнесі та владі.

Про взаємини з міністерством

– У вас прекрасный союз с командой МОЗ. Складывается впечатление, что у вас единая коммуникационная стратегия и команды пересекаются.

– Одной из наших идей было сделать общий хаб, но он пока не запустился. Его роль выполняет Раимов (на момент выхода интервью Дмитрий Раимов подал в отставку с должности советника министра и больше не занимается коммуникацией МОЗ и комитета. – Mind).

– Кто оплачивает работу команды министра, вашей команды?

– Те, кто на должностях, – они на зарплате, а советники – они очень хотят изменений (на момент выхода интервью все советники также были уволены. – Mind). Раимов сказал, что для него это интересный кейс, поэтому он за него взялся.

– Лично вы являетесь его клиентом?

– Нет, и никогда не являлся. Дима позвонил, сказал, что знаком с вами. И предложил: «Как ты смотришь на то, чтобы дать интервью Mind». Ну как я мог отказаться? Но Дима не занимается моим пиаром или прессой. Этим занимается пресс-служба партии «Слуга народа».

– Как вы оцениваете первые месяцы работы министерства?

– Катастрофа. Знаете, почему? Потому что там идет жуткое противостояние старой и новой команды. А старая команда сидела на очень серьезных донорских вливаниях, и естественно, что терять их им не очень хочется. И министр, и команда министра, вместо того чтобы заниматься реализацией плана, очень большую часть своего времени теряет на вот эти разборки.

Я Иру Литовченко знаю еще по фонду «Таблеточки», и всегда считал, что это суперпрофессионал. И если говорить, что мои люди в Минздраве, то я Иру Литовченко рекомендовал, считал профессионалом и полагал, что она должна остаться в команде. Ира Литовченко в определенном смысле мой человек.

Что сейчас произошло и почему возник конфликт – я не знаю. СБУ нашла проблему с закупкой машин. Потому что перед этим Фонд Рината Ахметова по просьбе президента купил 200 машин. Эти машины были куплены по цене 1,86 млн грн. А раньше министерство закупило такие же машины за 2,4 млн грн.

– Вы, как руководитель клиники, прекрасно знаете, что стоимость зависит от множества деталей – фирмы-производителя, количества оборудования и так далее.

– Есть технические условия. Хотите, я вам дам почитать это ТУ, которое подписано бывшим первым замом министра здравоохранения? (Михаил Радуцкий обещал прислать скан во время согласования, однако так этого и не сделал.  – Mind). В технических условиях написана фраза «обладнання, яке знаходиться всередині авто, не має стати кулею, яка вб’є людину». Класс? В ТУ написано – 7 лет гарантии на авто. Если авто уезжает в город Кривой Рог, а из Кривого Рога до Кропивницкого, например, можно доехать только на гиперлупе или телепортацией – и то я не уверен, там нет дороги вообще.

Когда у государства есть ТУ, то авто класса А, класса Б и класса С по скорым имеет определенные технические условия для любого из этих классов. Оборудование может быть произведено во Франции, Китае, Италии, Нидерландах. Главное – оно должно соответствовать этому ТУ.

Так вот, компьютерный томограф производства Siemens, Toshiba, General Electric в цене могут отличаться на 1-2%, не больше, и по качеству тоже. Мы в «Борис» покупали китайские УЗИ-аппараты. Они по качеству точно были лучше, чем американские, а стоят дешевле. Но хороший аппарат не будет в два раза дешевле. Не может одна и та же машина Citroen, с одинаковым шасси, дефибриллятором, с одинаковыми техническими условиями стоить настолько по-разному – 1,86 и 2,4 млн грн.

У СБУ должен был возникнуть вопрос. Со мной можно поспорить в производстве лекарств – я не специалист. Но я создавал и 28 лет руководил одной из самых успешных частных клиник в Украине, поэтому точно знаю, что в частной клинике брать откат, когда ты покупаешь за свои деньги себе оборудование, – смешно.

– МОЗ объявил о том, что проводится аудит. Вы в курсе, кто его проводит?

– Счетная палата и Госаудитслужба. А также служба внутреннего аудита.

– Чего вы ожидаете от аудита? 

– Его результатов.

Самое главное – это материально-техническая база. С чем мы заходим во вторую и третью стадии реформы. Если Госаудитслужба найдет какие-то нарушения – это пусть решает Рябошапка, Баканов и Аваков. Мне это точно неинтересно.

– Это правда, что вы рекомендовали кандидатов на должности заместителей министра?

– Это был длинный список, потом был короткий список, И в длинном списке, естественно, я называл около 20 фамилий. Дальше выбирал министр, а после этого утверждал премьер-министр. Президент Зеленский не вникал в это. Мало того, мне очень нравится подход премьера, который говорит, что министр должна сама определяться, с кем она работает.

– Кого вы называли?

– Качурец – это человек, который был советником Супрун. Вы знаете мое отношение к той команде. Но Качурец – человек опытный. Что касается остальных замов, то есть один человек, которого я видел в работе в Киеве. Это молодой парень, он был одним из тех врачей, которые «сбили» в свое время Щепотина – бывшего руководителя Института рака, через которого прошли огромные суммы выведенных денег.

Этот человек, а еще Володя Тихонов, Юлия Кондрацких и Андрей Семиволос, которые без поддержки смогли его «сбить». Хотя там была поддержка Щепотина на уровне президента Виктора Ющенко. А я в свое время в Киеве уволил за непрофессионализм, несоответствие занимаемой должности и еще некоторые нехорошие вещи главврача Киевского детского диагностического центра на улице Урловской.

И когда нужно было назначать нового главврача, у меня возникла идея назначить одного из этих троих. 

Так был назначен Семиволос. И он реально за два года сделал образцово-показательный киевский диагностический детский центр. Этот человек показал себя не только как врач и борец со схемами, но и еще как опытный организатор здравоохранения. Семиволоса я рекомендовал и очень доволен, что он стал первым замминистра.

– Михаил Загрийчук – это ваша рекомендация?

– Врач-хирург из института Шалимова, которого я знал просто как врача. Он был в списке из моих 20 кандидатов, которых рекомендовал не только я, а Семиволос, министр Скалецкая, люди из Кабинета Министров и Верховной Рады. Я думаю, министр не ошиблась, что остановилась на нем.

– В Кабинете Министров есть проблема с финансированием. Ранее аппарат министерства (при президенте Викторе Януковиче) финансировался наличными деньгами. Во времена премьерства Арсения Яценюка одним из ключевых доноров было правительство Канады, различные фонды. Оно в том числе финансировало команду «Реанимационного пакета реформ», «Укринвест», которые выполняли часть аналитической и сопроводительной работы. Многие сейчас жалуются, что такого фонда уже нет, и у них нет возможности доплачивать людям сверх официального оклада...

– Да, я считаю, что это проблема Украины в целом. То, что страна, которая хочет побороть коррупцию, назначает на должность человека, который в день может подписывать документы на 20–30 млн гривен и при этом получает зарплату в 10 000 грн – это проблема. С другой стороны – представляете реакцию общества, если сегодня объявить: «В министерствах, полиции – нужно везде установить рыночную зарплату.»? А потом уже повышать пенсии и все остальное. Вы понимаете, чем это закончится.

– Но представьте, у вас есть команда, и вам нужно решить сложную задачу. В ее решении есть куча препятствий, людей на рынке, которые не заинтересованы в изменениях, в защите государственного интереса. И вы работаете с министерством, которое получает зарплату ниже рыночной.

– Мы работаем с министерством только в плане законодательных инициатив. Любую свою инициативу мы согласовываем с министерством, чтобы его комитеты работали слажено. Иначе будет история «Богомолец – Супрун» или «Бахтеева – Богатырева». Я этих историй, как было, не хочу, мне легче положить мандат и уйти.

– Как вы видите решение этой проблемы в МОЗ? Вы уверены во всех этих людях – что у них не будет соблазна?

– Не уверен. Я в себе не уверен. Помните «17 мгновений весны»? «Запомните, Штирлиц, верить нельзя никому». Но для этого сегодня я верю в Рябошапку, я верю в Баканова и думаю, что с этой стороны «доверяй, но проверяй» – самый основной принцип.

Мне министерство докладывает только те вещи, которые касаются законодательной власти, когда министру нужна поддержка по какому-то законопроекту. Я не знаю, что она делает внутри министерства, – лишь бы закон не нарушала. Будет нарушать – будем разбираться.

А так вы себе представляете, я должен вникать в ситуацию, когда министр разговаривает со своими подчиненными? Это маразм, если министр мне докладывает. Она может докладывать премьер-министру, но это тоже неправильно, если премьер-министр будет вникать в дела каждого министерства. 

– Разве для вас не важен конфликт с командой, которая делала реформу до сегодняшнего дня, и которую вы хотите продолжать?

– Я читал заявление премьер-министра: полное доверие министру. За это я ему благодарен, так как несу перед президентом персональную ответственность за Зоряну: когда проводили собеседование с ней, я поднимал руку «за».

– А потом смс отправляли, фото которого все увидели. 

– Я не отказываюсь от этой смс. Мало того, я еще и выполнил клиническую установку министра Супрун, потому что она, когда критиковала – совершенно заслуженно – Богомолец за дематюкацию, то написала, что маты полезны для здоровья.

– Вы слушали аудиозапись встречи советников с новым руководством МОЗа?

– Нет, меня это мало интересует. Но я думаю, что я тоже мог такое сказать.

– Что именно?

– Что вы нам не подходите, увольняйтесь. Я пришел в компанию, завтра я собственник вашего сайта – и, как собственник, считаю, что вы мне не подходите. Я имею право вам сказать «Увольняйтесь!» или не имею?
Как собственник – вы имеете право сказать.

– Правда, но медиа, как и министерства – это организации, которые работают немного по другим принципам, чем частный бизнес. Потому что они выполняют еще и социальную функцию.


– Я пришел, я новый член команды руководителей страны, меня люди выбрали, потому что они не доверяли тем, кто был до меня, да? И я не имею право этих людей, которым не доверял народ, который за меня проголосовал, просто уволить?

– Имеете право уволить, конечно. Но когда вы это делаете на госслужбе или в медиа, вы должны обществу и команде публично объяснить свое решение.

– Самая большая трагедия этой страны в том, что здесь невозможно уволить чиновника. Я менеджер, меня назначили, я несу ответственность. Когда будут проблемы в министерстве, меня никто не будет спрашивать, почему я не уволил этого человека или чей это прокол.

Я виноват, я ответственное лицо. И если я понимаю, что для выполнения своих обязанностей этот человек не подходит, почему я должен что-то объяснять?

– Вы бизнесмен, давайте порассуждаем на примере «Бориса». Вы можете уволить врача и сказать ему: «Мне не нравится, что вы меня критикуете»?

– Нет, я говорю: «Мы больше не сотрудничаем», моя фраза именно такая. Все. Считаю, что имею на это право. Я же был управляющим партнером. И не представляю, чтобы мне партнеры задавали вопрос: «Почему ты Васю уволил?».

Я бы сказал – я больше не управляющий партнер и не могу перед вами нести ответственность, если не могу выбрать команду, за которую могу отвечать. У нас гипертрофированная история. Точно такие же процессы идут и в остальных министерствах. Но почему-то никто не выходит с письмами на премьер-министра.

– Смотрите, если вы поддерживаете реформу, и у Супрун была сформирована команда, которая работает, почему не оставить ее, внеся лишь небольшие изменения? Это же будет эффективнее, чем собирать с нуля и вникать в процессы.

– Почему вы так считаете? Я – топ-менеджер и понимаю, как буду выполнять поставленные передо мной задачи.

– Информационно МОЗ борьбу пока проигрывает. Потому что любые их действия воспринимаются как попытка «отмотать» достижения последних лет.

– Если бы люди воспринимали все так, как вы говорите, Владимир Зеленский не выиграл бы выборы. В медицинской реформе, с моей точки зрения, есть просчеты. Но глобально закон о госфингарантиях – правильный. Работа НСЗУ – правильная. Исполнители – нет.

Эти же просчеты кто-то сделал? 

Коррупция, оборудование.

– Вы знаете, что большое количество закупленного за последние годы оборудования не работает?

– Не уверен. А вы знаете, что в Киеве компьютерных томографов больше, чем в Берлине? 

– А сколько из них функционирует?

– У нас нет нормального хозяйского подхода. Это то, что мы в Киеве в 2014–2015 годах пытались сделать. Вот меня же не обвиняют многие – вы знаете, что с 2012 года стоит закупленное оборудование в коробках, и до сих пор не работает?

– Да. И мы не раз слышали версии причин, что кто-то требует откат и поэтому тормозит введение в эксплуатацию.

– Требуют откат, я знаю.

– Каким образом министерство может вмешаться? Или, например, вы лично – позвонить в СБУ?

– Поможет только переход на автономию лечебных заведений. И тогда это будет живая конкуренция. НСЗУ – заказчик услуг. Дальше ему должно быть все равно, кто окажет эту услугу. Но услуга должна быть качественной, и она должна быть вовремя оказана, на правильном оборудовании, с правильным лекарствами. А два главврача будут бороться за эти деньги. Мы говорим сейчас о вторичке и третичке.

– Реформа вторички и третички еще в процессе.

– Да, нам это досталось в наследство. НСЗУ говорит: нужно прооперировать аппендицит, мы готовы дать за операцию условно Х денег, не важно сколько. Вот я – главврач порядочный, без откатов – говорю: «Я купил компьютерный томограф за 100х денег».

Другой врач купил этот томограф за 105х денег, потому что 5х он с кем-то разделил. Но, если я взял за 105х и с кем-то разделил, я уже не смогу за Х денег оказать эту услугу. И НСЗУ мне не перечислит деньги за пациента.

– Давайте на примере. Есть центр атомной медицины, где было обновлено оборудование...

– ...да, но не подключено МРТ, которое купила Академия медицинских наук за большой откат. А на подключить денег не осталось.

– И вторая проблема, о которой мы слышали. У них есть классное оборудование, но они экономят на расходных материалах.

– Неправда. Поверьте, я знаю все эти ситуации. Деньги на расходники у них есть. Другой вопрос, нужно ли было им это оборудование. Это бесхозяйственность. Помните слова Дубинского? «Нет никакого кризиса, они просто п****т наши деньги».

– Основные опасения, которые мы слышим в отрасли по поводу вас и работы комитета – это сворачивание реформы. Не бывает же дыма без огня.

– Конечно. Знаете, почему? Эти люди критикуют – где-то из-за ревности, где-то из-за жадности. Смотрите, из адекватных моих критиков – например, Павел Ковтонюк, который был первым замом в МОЗе. Вот он адекватный критик, потому что мы с ним говорим о каких-то серьезных вещах.

Но некоторых критиков, которых вы цитируете в материале, я не могу назвать адекватными. Потому что это люди, которые никогда в своей жизни ничего не сделали, ничего не достигли. Это люди, которые приходили ко мне, когда я был замом в Киеве [главы КГГА по медицинским вопросам], предлагали всевозможные варианты – по питанию, по похоронам – я каждый раз посылал этих людей.

Потом они становились моими врагами. Это люди, близкие к мэру Кличко – с ним росли с детства, а потом мэр их за такие вещи отдалял от себя.

– Давайте конкретные примеры. Вы знаете людей, которые вас критикуют, потому что вы пресекли их коррупционные схемы?

– Так вы их цитируете.

– Например?

– Вы взяли выдержки из их постов в «Фейсбуке» и видеообращения в «Фейсбуке»

– Мы взяли выдержку из видеообращения адвоката Константина Бедового. Он что конкретно вам предлагал?

– По питанию. Мало того, я ему сказал: «Костя, мне ничего не надо – есть несколько конкретных больниц, иди, делай коммерческое предприятие, частно-государственное партнерство».

– Хорошо, предположим, у вас лично не было договоренностей с кем-то об откатах…

– У меня точно не было.

– …почему вы не обратились в НАБУ?

– Ну, посмотрите, человек пришел, он же мне не предлагал ничего. Он пришел с таким предложением, мол, давай это сделаем. Я ответил: «Костя, мне неинтересно».

И хотя у нас сейчас не все мирно с командой Кличко, я всегда поддерживаю мэра медийно, и об этом знает президент. Я считаю Виталия Кличко своим другом. Я вам даже больше скажу, я Константина дважды с того света вытянул...

– Почему вы ушли из КГГА? 

– Я ушел из городской администрации, когда ушел Квиташвили, –  понял, что ничего дальше происходить не будет. Мне это стало неинтересно. А в том, о чем вы написали у себя на сайте, я не принимал участия, – мне это неинтересно, я достаточно хорошо в жизни зарабатывал.

И сейчас, продав компанию, мне есть за что жить, поверьте. А когда говорят: «У вас откат в $50 000 предлагают» – я готов дать $60 000, только не трогайте меня. Любого человека, наверное, можно купить. Но совершенно очевидно, что меня за такую сумму не купишь. Поэтому я всегда улыбаюсь таким статьям, тем более, когда в них используются желчные публикации из «Фейсбука».

– Но материал в первую очередь был о рисках, а не только о коррупционных связях. Я буду искренне рад, если мы ошибемся в этих прогнозах. Но описание таких рисков позволяет привлекать к ним внимание, а внимание – это одна из прививок, которые помогают избежать их реализации. Допустим, вы никогда в этом не участвовали. Но может же быть такое, что кто-то из людей, которые работают с вами, работают с откатами?

– Я не могу быть уверенным ни в ком. Вот я вам сразу отвечаю. Точно так же, если вы мне покажете человека, который придет и скажет, что он уверен в ком-то, я буду сомневаться в интеллектуальных способностях этого человека.

– А вы лично знакомы с братьями Фисталями?

– Скажу больше – и со Свинарчуками знаком. И с Порошенко, и с Леней Фаейнблаттом, и с Сердюком. И со многими другими.

– Вы согласны, что это разные люди, и они обладают разными ценностями. И по-разному относятся к государственным деньгам?

– Поэтому у меня с этими людьми нет общих дел. Вы же не спросили, как я к ним отношусь, вы спросили – знаком ли я.

– У вас есть общий бизнес с Фисталями?

– Вы шутите сейчас? У меня нет общего бизнеса ни с Добровским, ни с Фисталями, ни с Пашинским, ни с Порошенко. У меня сегодня вообще нет никакого бизнеса. Последний бизнес, который у меня был, я продал. Я никогда не занимался поставками медоборудования, лекарствами и всем остальным. Знаете, почему? Потому что я был покупателем.

– У вас есть общий партнер Тимур Валитов. Он является соучредителем «Борис-Донбасс» и параллельно – партнером Фисталей в компании «Умед Групп».

– «Борис-Донбасс» у нас конфискован властями ОРДЛО. У нас был проект в Донецке, мы его открывали под Евро-2012. Нет, там не Тимур Валитов был учредителем. Тимура я тоже знаю, я даже Бахтееву знаю.

– Это данные реестров на YouControl.

– Может быть, сейчас что-то изменилось. Насколько я знаю, он не уехал из Донецка. Но где Фистали, где «Борис-Донбасс», который у нас конфисковали?

– То есть нет связи между тем, что компании Фисталей ООО «Світмед» и ООО «Альянс 2013» часто выигрывают в тендерах КГГА, с вашей работой в КГГА?

– Смотрите, компания не только Фисталей выигрывает тендеры. Компания Кузьмы выигрывает тендеры, где его партнер Пашинский был. В Киеве Радуцкий имел отношение к тендерам, только когда эти тендера уже заканчивались, – я выбивал в казначействе деньги на оплату для компании, выигравшей тендер. Чтобы мы получили товар.

А Фистали выигрывали тендеры, наверное. Кузьма выигрывал, ваши источники тоже выигрывали. Другой вопрос – что вашему источнику там один тендер заблокировали, потому что была самая высокая цена, с того момента я стал его врагом.

– С Добровским вы же не просто знакомы.

– Конечно, он мой троюродный брат. А партнером с ним я не могу быть, у меня нет бизнесов, связанных с поставками, и никогда не было. Все мои бизнесы – это сервис, я – покупатель.

– Пока вы не стали чиновником.

– У меня никогда не было бизнеса с Добровским.

– Смотрите, вы имеете отношение к власти. И этот человек рассказывает, что он курирует от вашего имени…

– Я готов на эту встречу позвать Баканова и Углаву. Рассказывать можно все что угодно.

– И вы никогда не рекомендовали никому платить 20% отката за участие в тендерах?

– Если вы получаете такую информацию, вы берете этого человека, организовываем встречу, я на ней обеспечиваю – у меня хватит возможностей – присутствие первого лица СБУ, генерального прокурора, министра внутренних дел и Углавы как первого зама НАБУ. Потому что я – топ-чиновник, я под следствием НАБУ, я готов.

– Договорились. Еще одна потенциально откатная схема – страхование тендеров.

– Я не знаю, что это за страхование.

– Суть в том, что теперь все компании, желающие участвовать в тендерах Института рака, должны подать в пакете документов обязательство, что в случае выигрыша на торгах застрахуют «финансовые риски полного или частичного невыполнения договоров о закупке победителями процедур закупок в закупках, заказчиком которых является Институт рака». 

– Есть ограниченный список из трех компаний, и сумма страхового платежа составляет от 3 до 10%.

– Ко мне это какое имеет отношение? Мы приняли решение комитета провести аудит, я поэтому инициировал там проверки. Документы уже переданы правоохранителям.

– То есть вы – против такой схемы?

– Конечно. Если вы не знали, то одно из первых решений комитета было – заслушать ситуацию в Институте рака, потому что у нас было две информации от СБУ и МВД, после которых мы потребовали от МОЗа провести аудит и дать нам ответ. 

– Я правильно понимаю, вы – против страхования закупок?

– Наверное, это глупость. Я не вникал в эту историю. Я считаю, что Институт рака – это раковая опухоль в украинской медицине. То, что там происходит, это ужас – когда с больных требуют по 3000–4000 грн за лекарства, купленные за государственные деньги.

Есть аудио-, видеозаписи. Мы на комитете заслушали обе стороны, и комитет принял решение рекомендовать МОЗу провести аудит и, если он что-то выявит, передать в силовые органы.

 Представляете, сколько людей хочет со мной повоевать?

Я – человек, который не чиновник в плане доходов, и со мной невозможно договориться о таких вещах «под столом». А у очень многих людей на этом бизнес стоит. Те люди, которые подписали петицию президенту, чтобы мое имя вычеркнули из списка, меня ненавидели. Потому что я понимал, где и как они берут деньги.

Первый, кто ко мне зашел в КГГА, это был главврач одной из киевских больниц, который положил мне на стол конверт. Я его не открывал, но конверт был очень толстый. А я не зашел в кабинет, пока там не установили камеры. Сегодня в моем кабинете то же самое – прослушка стоит, видео и аудио. А в ресторанах я встречаюсь с очень многими людьми, многих знаю. И всегда предупреждаю, что у меня телефон на прослушке.

– Для чего вы ссоритесь с медиа, с той же «Украинской правдой»?

– У меня с «Украинской правдой» нет никакого конфликта, там есть один журналист. Он сотрудничает с фондом, не украинским. Я ее очень хорошо знаю, но там нет черных статей, ну, пишут, что Радуцкий хочет развернуть назад реформу. Говорят, что я завел Голубовскую и других.

– Так одна из целей нашего интервью понять, что реформа не будет свернута. 

– Я не хочу сворачивать, я через пять лет уйду из Верховной Рады. Я – романтик, и в город (в КГГА) шел из романтических побуждений. Мы с Виталиком (мэром Киева Виталием Кличко. – Mind) долго говорили, меня жена не пускала.

Хочу, чтобы в этой стране жили мой внуки и правнуки, и хочу такого уровня жизни, как хотя бы в Польше. И я знаю, как это сделать, поэтому здесь оказался. Если бы у меня было желание зарабатывать на откатах – поверьте, мне бы не нужно было никакой должности. Круг моих знакомств среди чиновников любой власти таков, что все эти вопросы, о которых вы говорите, могу решать, не находясь на должности.

Я за 28 лет научился зарабатывать честно без бюджета – кстати, у Зеленского тот же принцип. Он прощает все что угодно, кроме бюджета (воровства бюджетных средств. – Mind). Потому что он никогда не имел ничего общего с бюджетом. Чиновник, который пришел из бизнеса, – это более правильный человек, чем человек, который никогда не был в бизнесе, а потом оказывается  – у него фабрики, заводы, пароходы.

Когда сегодня говорят, что депутатов «Слуги народа» покупают, я спрашиваю, за сколько покупают, мне говорят – за $20 000. Точно любой человек в этой жизни продается. Но я перестану себя уважать, если меня можно купить.

Но будут депутаты, которые продаются за эти деньги.
 Я же лично за себя говорю, я за $20 000 не продамся.

Среднестатистический откат по Украине даже с покупки самого дорого оборудования, а я это хорошо знаю, составляет не более 30%. В этих 30% всегда находились силовики, всегда находилась власть.

– И сейчас.

– Ну знаете, в Баканове я уверен, в Рябошапке я уверен.

– Старые сотрудники СБУ Баканова не воспринимают.

– Да, он, наверное, не совсем профессионал в их понимании. Но он честный человек.

Про особисте

– Вы до сих пор являетесь почетным консулом Таиланда?

– Да. Но это не дает никакой защиты от преследований. Я ждал этого вопроса и даже специально взял с собой удостоверение. Есть Венская конвенция 1963 года, и есть ответ НАЗК, что это не запрещено. 

– Должность почетного консула – из тех, которые обычно покупаются. Как вы ее получили?

– Меня Арсений Яценюк тоже обвинял в подобном. В 2004 году я попал в цунами, жизнь мне и моей жене спасли тайцы. И после этого я отправил им два самолета гуманитарного груза. «Аэросвит» бесплатно этот груз отвез в Таиланд.

Таиланд – не очень богатая страна, и когда после этого министр иностранных дел Таиланда, с которым я коммуницировал, отправляя груз, предложил мне стать консулом Таиланда в Украине, для меня это было как звезда героя, я это воспринял с громаднейшей благодарностью.

– Тогда зачем приемную вы разместили в вашем кабинете в «Борисе», если не получаете никаких преференций?

– Единственное преимущество – я без очереди прохожу границу, потому что у меня есть дипломатическая карточка. Это не паспорт, я же не гражданин Таиланда. Консул до 2005 года мог растаможивать авто с нулевой ставкой.

Но когда Яценюк, а он мой близкий товарищ, стал министром иностранных дел, я купил себе машину в Америке, хотел этим воспользоваться, каюсь. За три дня до прихода машины в Одессу, Яценюк отменил эту льготу.

Я к нему пришел и говорю: «Сеня, объясни, именно на мне это надо было сделать?». Он говорит: «Так вы ж платите по $300 000 за этот бейджик». Если даже и плачу, то МИД Украины к этому не имеет никакого отношения. Платить надо там, в Таиланде.

Украина не влияет на это, поэтому я даже в этом плане не воспользовался, а мои коллеги до этого так завозили машины. У меня авто даже не было на дипломатических номерах, потому что он даже для консулов дипномера отменил.

– Защиту от обысков статус консула дает?

– Нет. Защита от обысков может быть только в персональном кабинете – правоохранительные органы должны получить разрешение в МИДе. И защищены только мои личные вещи, но на вещи «Бориса» это не распространялось.

– Кстати, появились слухи, что Яценюк может получить должность в Кабмине. Вы в курсе?

– Думаю, что это фейк, я не слышал. Хотя на 100% не могу сказать.

– Он поддерживает с кем-то отношения из действующей команды Кабмина?

– Я не знаю. Могу отвечать только за себя. Он был пациентом «Бориса». Я вам так скажу: очень многие были пациентами «Бориса».

– После публикации нашего материала, сложилось впечатление, что на вас работает армия ботов.

– Меня обвиняли в чем угодно, но этого я еще не слышал.

– Украинские политики часто нанимают фейсбук-троллей и не считают это смертным грехом.

– Для меня это смертный грех. Я вам предлагаю: за каждого выявленного и доказанного вами бота – плачу вам лично $100.

– Договорились. Если человек пишет под постом, что вы святой человек, это бот?

– Если это написал бот, я вам должен $100. Комментарии до этого дня – если вы мне доказываете. У меня в фейсбук-друзьях есть только те люди, которых я опосредованно знаю. А я знаю в этой стране очень многих людей, намного больше 5000.

И я могу сказать только одно – человек, которому я спас жизнь, моя компания – или его близких, он может называть меня святым. Я тоже называю святыми людей. Например, я называю академика Фомина святым человеком, он мне жену с того света спас. Он для меня святой человек.