Ерік Найман: «Появу фондових індексів можна порівняти з винаходом колеса»

Поки фондовий ринок в Україні лише зароджується, певний прошарок її громадян уже пробує свої сили в роботі з акціями. Полем для звитяг стають закордонні активи. Але таке інвестування вимагає неабиякого досвіду та розуміння всіх нюансів поводження з цінними паперами. З огляду на це все популярнішими стають послуги інвестиційних консультантів – людей, які знаються на всіх тонкощах формування портфелів. 

Одним із таких спеціалістів є Ерік Найман – досвічений гравець на фондовому ринку, автор популярних книг із технічного аналізу, співзасновник інвесткомпанії Capital Times. Головна його спеціалізація зараз – довірче управління активами на фондовому ринку США. Його продукт HUG`S дозволяє українцям заробляти на рівні американських інвесторів, для яких усі ринки були відкриті завжди. 

Під час роботи над матеріалом «Інвестиційна рецензія: як правильно вкладати кошти на ринку акцій США», Mind детально поспілкувався з Найманом про те, як пандемія випробувала на міцність ринки акцій, як треба керувати вкладеннями клієнтів, щоби уникати надмірних ризиків та втрат, а також про те, як наші співгромадяни вливаються в глобальні біржові тренди. «Українці в переважній масі ще не готові терпіти турбулентність фондового ринку», – зауважує він. Водночас упевнений, що «фондову культуру» можна формувати. І докладно розповідає, як саме це краще зробити.

Про ухвалення рішень і торгові стратегії

– Когда речь идет об алгоритмической торговле, то в принципе человек не участвует, робот сам принимает все решения – фактически продает и покупает, реагируя на какие-то вещи. А у вас все-таки человек принимает решения, а робот лишь ускоряет выполнение задачи? 

– Мы изначально и назывались первым робо-эдвайзером. Сейчас я стараюсь от этого понемногу отходить. HUG`S – это отчасти робо-эдвайзер с высокой степенью автономности. Но коронакризис показал, что сегодня нельзя все доверить машине. Я привожу очень простой пример: автономный автомобиль без водителя. Сегодня только тестируется эта технология. 

Но на обычные дороги такие автомобили не выводят, особенно в Украине. Вы только представьте: у нас где-то что-то ремонтируют, где-то полиция перекрыла, где-то просто странные водители ездят. То есть в нашем мире сегодня полностью довериться роботам нельзя. Все равно необходимо участие человека.

– В Китае уже строят дороги со специальными разметками.

– Вот, для этого нужна специальная дорога. А для финансового рынка? На финансовых рынках алгоритмы работают в основном в высокочастотном трейдинге. Там, где нужно находить временные аномалии, которые существуют микросекунды.

– И там как раз они борются за то, чтобы успеть быстрее среагировать.

– И в Украине физически мы не можем победить таких роботов. Потому что там задача – чтобы твой сервер буквально стоял бок о бок к серверу биржи. Когда у нас работала Украинская биржа, мы семь лет были маркетмейкером по опционам. У нас робот там работал. Наш сервер стоял на бирже. И человек был не нужен, он просто сидел и смотрел, что происходит.

– Но сейчас у вас человек принимает решения? 

– Не один человек, а Инвестиционный комитет. По структуре активов принимают решения люди. Изначально наши стратегии были построены на том, чтобы человек не принимал решений. Но коронакризис это поправил. Он сказал: «Парни, вы не можете довериться роботам, когда власти объявили везде локдауны. Это уникальное событие, о котором ничего не написано ни в одной книжке».

– И нельзя заранее запрограммировать робота под реакцию на такие события.

– Конечно. Этого никогда не было. Решение можно было принять только вручную.

– А когда начался локдаун, вы получили убытки?

– Была просадка, конечно же. Ее не могло не быть.

– Были какие-то серьезные сбои?

– Например, когда в IV квартале 2018 года рынок сыпался, мы пережили это великолепно. 

– Благодаря алгоритмам?

– С одной стороны – благодаря алгоритмам, а с другой – мы начали хеджировать. Это было мое решение в сентябре 2018 года. Здесь уже мой опыт подсказал: надо хеджироваться.

– А что говорил алгоритм в это время? Продавать?

– Он молчал. Все было нормально.

– То есть, если алгоритм говорит одно, а человек – другое, приоритет отдается мнению человека?

– Сейчас да. У нас остался только макроэкономический алгоритм. Мы смотрим на него. 

Раньше у нас был еще рыночный алгоритм, который смотрел на поведение рынка.

– Макроэкономический алгоритм – это эконометрическая модель, в которую вы вбиваете много разных показателей (промпроизводство, продажи и др.), и на выходе получаете прогнозы?

– Да, здесь уже мой опыт в макроэкономике позволил отобрать опережающие индикаторы.

Но, даже сохраняя долю акций, мы можем купить разные секторные ETF. Есть секторные ETF защитные, а есть такие, которые выступают как локомотив. И сохраняя долю акций (не уходя в кэш), мы можем снижать или увеличивать долю риска. У нас появилась дополнительный параметр риска. Это произошло буквально за последние два месяца. То есть дополнительная гибкость в настройке.

Особенно это отразится на клиентах с суммой инвестиций от $30 000 и выше – у нас проанализировано 1200 компаний, в том числе очень подробно 250. В основном американские, но есть и азиатские, и европейские, и даже пара российских. 

И это нам позволяет понимать ожидаемые доходности и уровни риска по акциям – глубина понимания секторов и отдельных бизнесов.

– Массового вывода средств не было. Вы объясняли людям, что выводить не надо?

– Да. Но люди очень нервничали. Худшая просадка у нас была буквально по двум клиентам, у которых были стратегии в евро. Потому что мы как раз начали, кроме американской истории, продавать европейскую историю. А в Европе локдаун был гораздо жестче. Падение рынков превышало 30%. Максимальная просадка наших клиентов была на уровне 20–22% в евро и до 15% в USD. 

– Диверсификация не помогла?

– Помогло наличие гособлигаций. По обычным клиентам просадка была в среднем от 10% до 15%. Порядка 5–6% мы отбили хеджированием, включали опционы. Но даже такую просадку некоторые клиенты психически не выдерживали. Хорошо, что таких были единицы.

– Особенно с учетом информационного давления?

– Да, огромное информационное давление. И это, конечно, оказало в том числе негативное влияние и на нас. То есть, когда люди массово звонят, и ты говоришь: ребята, успокойтесь, бизнес работает, проблема в нескольких секторах, ФРС печатает деньги и спасает…  И когда мы начали предлагать снова покупать, то есть быть более агрессивными, клиенты переживали и большинство не спешили инвестировать.

– Потому что потом цены быстро выросли?

– И  это была вторая аномалия: никогда еще в истории рынок такой кульбит не совершал. Когда он сначала сыплется месяц, а потом за три месяца он все отбивает. Этого никогда не было!

– Вы говорите, что хеджировали риски. Я правильно понимаю, что вы, в случае негативной динамики рынка, не продаете активы, а страхуетесь через опционы?

– Мы это делали, но сразу говорили: это спасает 5–6%.

– Да, но это в любом случае лучше, чем ничего не сделать.

– Да. Но некоторые люди почему-то ожидали, что хеджирование полностью спасает, даже при падении на 10-12%. Но, к сожалению, оно спасает только частично. 

Сейчас мы опционы используем аккуратно, в очень редких случаях. Они себя проявляют как не самые эффективные инструменты хеджирования на длинной дистанции.

– Почему?

– Они не бесплатные. Здесь важно понимать, что такое «хеджирование». Это как покупка страховки. Например, вы купили автомобиль. Новый, в автосалоне. Я рекомендую, например, при покупке такого автомобиля, особенно если он дорогой, купить КАСКО. КАСКО вам обойдется примерно в 5%. Вот примерно столько же стоит и страховка на рынке. Если ничего не происходит плохого…

– Теряешь 5%?

– Да, вы просто отдаете 5%. Но, я когда даже задаю вопрос: купите фондовый индекс? Ожидаемая доходность – порядка 10%. И отдайте 5% на страховку, она вас полностью застрахует от любой просадки. То есть вот меньше – не будет. Максимум, что вы потеряете – это 5% на покупку страховки.

А более сложные стратегии стоят бесплатно или почти бесплатно, но ограничивают рост активов лишь размером 2–3% за месяц.

– Помните, были популярны CDS, страховка украинских облигаций?

– От дефолта?

– Да. Очень популярные, в СМИ часто о них писали.

– Когда росли CDSы, это означало, что росла стоимость страховки от банкротства Украины. Так же, как с автомобилем. Базово 5%, но, если приближается ураган или армия какой-нибудь саранчи, пожирающей легковушки, или еще что-то – любая страховая компания скажет: «Стоп, 5% – это было вчера, сегодня это 20%». 

И когда приближался ураган – угроза дефолта Украины, то CDS-ы взяли и с 5% подорожали до 20%, до 40%. То же самое, кстати, происходит и на фондовом рынке. То есть, когда есть риск какой-то турбулентности, страховка тоже дорожает.

В обычной ситуации это 5%, а в условиях кризиса 10% или выше. И она становится еще менее интересной. И я, скорее, сейчас использую в качестве страхования другой инструмент – «доля кеша». Если есть опасения кризиса, мы просто увеличиваем эту долю.

– Чистый кеш на счете?

– Да. Деньги, которые лежат на счете у клиента и ждут хорошего момента. Если действительно будет просадка, мы их используем для покупки.

– То есть вы заведомо отказываетесь от потенциальной доходности?

– Да. Например, мы снижаем ожидаемую доходность до 5%, как в случае с покупкой опциона, те же самые 5%, но у нас нет гарантированной потери 5%. Правда, есть риск – а если рынок упадет на 50%? Ой, как страшно! У меня же 50% инвестировано, значит, я потеряю 25%.

На что очень простой ответ: смотри, богатые люди типа Джеффа Безоса, Билла Гейтса, Уоррена Баффета, Марка Цукерберга и огромной массы других инвесторов, в том числе маленьких, пенсионных счетов каких-то, – у них будет просадка 50%. А у тебя – всего 25%.

У тебя половина кеша, ты красавчик, приходишь и покупаешь на эту половину акции. И, когда они подорожают, ты как супермарафонец «сделаешь» самого крутого олимпийского чемпиона. Просто используя этот кеш.

– Важно только узнать момент для покупки.

– А это уже вторая часть. Тут наша экспертиза нужна: возьми на 10%. Не на 50%. Потом, через месяц, или два-три – еще на 10%. Регулярное инвестирование вообще бьет все, что угодно. Это первое, что нужно понимать. Любая система бьет хаотичное поведение инвесторов.

– Тут очень важный момент. Часто люди один раз в жизни что-то купили, биткоин какой-нибудь или еще что-то, – или, наоборот, не купили и потом вспоминают: «Вот если бы я купил в тот момент!..» Но в реальности ты никогда не угадаешь идеальный момент ни для покупки, ни для продажи. Но если ты регулярно делаешь некую операцию, то все сглаживается? То есть ты мог купить это не на дне, но чуть-чуть позже, но ты регулярно покупаешь, таким образом твой капитал растет?

– У тебя средняя цена будет всегда хорошая. Тут ключевое – не покупать плохой актив. Вот это главное. То есть нужно думать не о цене. Тайминг, цена – это вторично. Ключевое понимание: не купить плохой актив. 

Простой пример: можно было купить квартиру в Донецке, а можно – в Киеве или где-нибудь в хорошем районе США. И вот у тебя есть три разных случая. Теперь оценивай, какой актив плохой, а какой хороший. Понятно, что по Донецку никто не знал, что произойдет в 2014-м. В голову не могло это прийти. Но есть некие вероятностные оценки. Поэтому ключевое – избегать покупки плохих активов.

– Ну или по крайней мере диверсифицироваться. Чтобы, даже если потеряешь, это была маленькая доля твоих активов.

– Ну да. Поэтому апогей диверсификации – это фондовый индекс. Самое простое решение для любого инвестора. Вообще появление фондовых индексов можно сравнить с изобретением колеса. 

Когда-то колеса помогли сократить расстояния и наладить грузоперевозки. Этим, кстати, объясняется отставание жителей Центральной и Южной Америки – они не изобрели колесо. Все на себе таскали и на вьючных животных. А в Европе изобрели колесо. И она резко рванула вперед. 

– Кстати, насчет фондового индекса. Раньше было популярно прямо покупать фьючерсы на сам индекс. Сейчас уже не «модно» торговать фьючерсами на индекс, а популярность набирают такие фонды?

– У фьючерса есть одна проблема: это срочный биржевой инструмент, то есть он сгорает. Ты его купил, а через три или шесть месяцев опять покупай новый.

– Как альтернатива – соответственно фонд? То есть я в фонд вложился и могу забыть, не плачу никаких комиссий? 

– Для инвесторов до $50 000 я рекомендую использовать фонды. А если у инвестора больше $1 млн, я предпочитаю иметь только акции. Мы составляем портфели – 20–40 акций в портфеле, это достаточно диверсифицировано. 

Это точечная покупка. Потому что ты, когда покупаешь фондовый индекс, покупаешь набор разных активов, часть из которых, наверно, не хотел бы иметь в своем портфеле. А покупаешь их в нагрузку – иначе не получается. Поэтому для людей, у которых много денег и которым можно сделать диверсифицированный портфель, мы покупаем напрямую акции.

– Аналитика – это классно. Но когда с рынка уходят деньги, то вся эта фундаментальная аналитика теряет значение. Получается, важнее анализировать денежные потоки, действия Федрезерва, чем фундаментальные показатели компаний?

– Сложно сказать, что это важнее. Что вы покупаете изначально?  Есть два подхода. Когда я проводил опрос в канале HugsFund, примерно половина из 2000 ответивших сказали, что покупают ценные бумаги (акции), которые могут либо подорожать, либо упасть. То есть я покупаю просто финансовый инструмент. Вторая половина сказала: «Я покупаю долю в бизнесе».

Баффет, если посмотреть его первое, самое откровенное интервью, говорит: «Я не покупаю акции, я покупаю долю в бизнесе. Моя задача покупать хороший бизнес. А хороший бизнес сам подорожает. Сколько он стоит на рынке – это второй вопрос». 

Вот те ноу-хау, которое мы используем в оценке: первое – смотрим на бизнес; и второе – смотрим, насколько справедлива его цена. Он может быть хорошим, но стоит очень дорого. Тогда мы его не покупаем. Он у нас «лежит на полочке» и ждет того времени, когда будет оценен справедливо.

– Справедливо или недооценен?

– Лучше недооценен. Но это же все сравнительно. Если на рынке торгуется больше 3000 акций (у нас 1200 проанализировано, причем каждый месяц добавляется 20–30 компаний. Задача – довести до 2000, хотя и этого списка уже «выше крыши»).

И когда ты размещаешь эти компании и начинаешь отсекать – «хорошая»/«плохая», то остается порядка 80 компаний. Следующее: из этих 80-ти одни стоят дорого, а другие дешево относительно друг друга. И мы берем те, что подешевле.

---

Про ринок

– То есть вы не сторонник мнения, что рынок всегда прав?

– Если бы рынок был всегда прав, то рынка бы не существовало. А так о бизнесах всегда есть разные мнения – кто-то считает, что эта компания стоит миллиард, а другой – 5 млрд, а третий – 100 млн. 

– Как вы считаете, сколько стоит Tesla Motors? Например, у нас есть банкир-блогер Андрей Онистрат, и он, не понимая, как считается этот бизнес, начал смотреть P/E (Price/Earnings) и заявил, что она должна стоить в 50 раз дешевле.

– Но он же мог взять, например, тот P/E, который будет через год. У нас всегда есть простор для мыслей и идей, потому рынок и существует. На это еще накладываются новости. Плюс рынок торгует будущим. Но никто не знает будущего. 

Мы берем прогноз «сколько Tesla Motors будет продавать автомобилей через 5 лет». А какие она будет продавать автомобили? Много дешевых или мало дорогих? А может, еще сколько-то грузовиков? И сидят аналитики J.P. Morgan, Goldman Sachs и это все моделируют, считают – и дают свои выводы. Они общаются с топ-менеджментом. У нас нет такой возможности, к сожалению. Мы находимся в Украине, информационно очень далеко от центра событий. Поэтому опираемся на чужую аналитику.

– Но рядовой инвестор не может себе позволить не только подписаться на платные источники, но и обработать все бесплатные.

– А мы не просто компания, но и фильтр. Даже ЦРУ сейчас 95% данных берет из публичных источников. Мир наводнен информацией. Проблема сегодняшнего дня в том, что обычные люди в ней тонут. И задача умного опытного человека – фильтровать. Чему верить, что проверить, чему уделить внимание, а что отбросить. 

– Вы говорили, что смотрите не только на американские активы.

– Да, Европа, Азия тоже задействованы.

– Как давно?

– Америка – это базис. Мы мыслим в долларе. А за доллар что можно купить? Американские активы. Если бы у нас были японские йены, мы бы, конечно, базировались на японских активах.

Плюс, экономика США – по прежнему локомотив. В этом году она вырастет на 7%. А Европа вырастет на 1,5 – 2%. В Европе тоже была низкая база, но она все-равно не так быстро отскакивает. Поэтому для нас США – приоритет. На втором месте Азия – Китай, Индия.

– Какие у вас доли в активах разных регионов?

– 5–98% – Америка. Соотношения доход/риск у них лучше. При прочих равных, к примеру, можно купить акции китайской и американской компании. Если у них ожидаемая доходность одинаковая, и волатильность акций (как мера риска) одинаковая, что вы выберете?

– Америку.

– Конечно, Америку. Мы понимаем политические риски, защиту инвесторов, открытость страны. Влияние правительства не такое большое, это рыночная экономика. В отличие от Китая – вспомните пример с Джеком Ма. Вот поэтому получается, что в этой системе координат американские активы во многом превосходят китайские. 

---

Про HUG`S

– Какова минимальная инвестиция при работе c HUG`S?

–  Есть требования брокера. Например,  в Exante сейчас минимальная сумма инвестиций 10 000 евро. И меньше они не принимают. При этом человек, например, может открыть счет на $12 000 и подключить к нам только на $2000. И потом добавлять.

– Но вам интересно работать так, чтобы было $5000 и выше?

– Для кого-то $5000 или $10 000 – это все деньги, которые он собрал. Представьте себе, человек копил – и накопил $10 000. И увидел на своем счету просадку в 10%. Это – $1000. А это, возможно, его даже не месячная зарплата, а двух- или трехмесячная. Естественно, он будет паниковать и тяжело переживать такую просадку. 

И вот как быть такому человеку? Мой опыт говорит, что наиболее комфортные клиенты – те, кто инвестируют $50 000 и больше. Как правило, у них это не последние $50 000. У них как минимум есть квартира, иногда – несколько квартир.

– Какой у вас статус отношений с брокерами? 

– Мы – лицензированный советник. А наши взаимоотношения с клиентами больше носят формальный характер, потому что мы с каждым клиентом заключаем брокерское соглашение. 

Но расчеты по комиссиям, по сделкам – они все регулируются брокером. У тех, с которыми мы работаем, подключено более 1000 подобных советников и инвестор может подключиться к любому из них.

– Кто нажимает кнопку в покупке? Сам клиент, или вы можете взять на себя эту ответственность?

– Мы. Клиенты, по сути, за это и платят.

– Чтобы вы вовремя по лучшей цене нашли возможность купить или продать те или иные активы?

– Ну, мы знаем, что покупать и когда, а наша задача – именно заключать сделки.

– Но при этом, если человек решил, что ему что-то не нравится, но хочет остаться с брокером, он может отключиться от вас и начать торговать на свой страх и риск?

– Да.

– В Украине сейчас популярны три брокера. У вас перечислено только два – Interactive Brokers и EXANTE.

– А кто третий?

– «Фридом финанс». Почему именно с теми двумя работаете? Там лучше условия? Либо, возможно, есть еще какие-то брокеры, которые активно работают с украинскими клиентами?

– Я сам с «Фридом Финанс» как физлицо работаю и использую их как хранителя ценных бумаг. Если нужно что-то сделать с украинскими ценными бумагами, они могут выступать, в том числе и моим брокером. Но это касается украинских ЦБ. 

Они считаются специалистами в IPO. Но там достаточно высокие комиссии, и все происходит не очень прозрачно, на самом деле. Поэтому, когда мы говорим о торговле иностранными ценными бумагами, то я предпочитаю работать с глобальными игроками. Есть еще второй момент, кроме непрозрачности, – технологичность. Нам нужна возможность подключить к брокеру нашего робота для исполнения сделок.

– Как технически осуществляется сделка? Изначально у вас есть торговое решение?

– Да. Как вообще происходит процедура: есть аналитики, которые готовят предложение с обоснованием. Оно переходит на инвестиционный комитет. Инвестиционный комитет – это пять человек во главе со мной. Мы принимаем решения о том, увеличивать или сокращать долю в индексной стратегии, или инвестировать в какую-то инвестиционную идею. После того как инвест-комитет определил, специалист заводит это в систему. Риск-менеджер проверяет, все ли заведено корректно, и после этого отдает уже на исполнение роботу. 

Ну, и последнюю кнопку все равно нажимает человек. То есть в любом случае все сделки перед тем, как отправиться на биржу, все равно проверяются людьми. Они сначала посмотрят, все ли совпадает с решением инвест-комитета.

– Какие функции у аналитиков, чем они отличаются? По сферам?

– Да. Например, есть аналитик – хороший математик. Он анализирует ряды данных. У каждого свой функционал.

– А нет проблемы из-за этого? Если каждый аналитик узко специализирован на своей сфере, то никто другой не сможет его поправить (найти ошибку)?

– Поэтому есть инвестиционный комитет. Я как раз должен убрать и свое мнение, и мнение любого из аналитиков. У меня была ситуация, когда один из аналитиков слишком перебрал на себя функционал – он начал диктовать свои условия (почем покупать и т. д.). Он стал вносить свою эмоциональную окраску, негативно влиять на клиентов. И мы расстались с этим человеком.

– Несмотря на его профессионализм?

– Да, несмотря на его профессионализм. Я ощутил жесткое сопротивление и нежелание измениться. Но есть инвесткомитет. Клиенты работают с компанией. Они становятся клиентами компании. Не моими, не чьими-то еще, а именно компании. Моя задача – максимально автоматизировать бизнес-процессы, убрать эмоциональное мнение, даже свое личное. Так как я человек, и я тоже ошибаюсь.

– Вы говорили ранее, что HUG’S создала команда из пятерых человек. Они все продолжают с вами работать?

– У нас прошла большая ротация. Из старой команды осталось реально только трое.

– У них были проценты (доли), сейчас их нет?

– Нет.

– У компании два основных бенефициара – вы и Сергей Швец. Кто он?

– Директор ТОВ «Хагс». Он отвечает за риск-менеджмент, за исполнение сделок. Он один из ключевых сотрудников. 

На сегодня, к сожалению, зависимость большинства процессов от меня – максимальная. Но я хочу, чтобы через год или два это была машина, которая может ехать самостоятельно благодаря выстроенным бизнес-процессам, системе сдержек и противовесов.

– Сейчас и правда все выглядит так, что проект держится на вашем личном бренде.

– И на участии.

– Безусловно, и на участии. Мы до этого изучали другой проект, который также держится на репутации учредителя, под которую дают деньги. И это не всегда хорошо. Если вы завтра решите перестать заниматься HUG’S, клиенты останутся недовольны и вряд ли захотят оставаться клиентами компании дальше.

– Это же и проблема для капитализации бизнеса. Сколько стоит такой бизнес, который завязан на меня? Это неправильно. Потому я постоянно ищу людей, которых можно включить в команду. 

---

Про творчі плани та реноме

– Расскажите о своей маркетинговой активности. Чего нам ждать? Новых статей, ютуб-видео, книг?

– Недавно вышла видеокнига. 

Видеокнигу уже пишу. Я все ноу-хау, формулы не раскрыл, но ключевые выводы там есть.

Эту видеокнигу издательство «Альпина» переводит в текст. А дальше я с этим текстом работаю. Сейчас написано порядка 300 страниц. «Альпина» меня пушит, чтобы я в этом году закончил книгу. К сожалению, много операционки, но я очень надеюсь, что в следующем году книга выйдет. И она будет в своем роде уникальной на постсоветском пространстве. 

– У вас есть зарубежные клиенты?

– Да, есть. Но есть лицензионные ограничения. Европейская лицензия – это отдельные деньги. А чтобы работать там с партнерами, клиенты должны прийти туда с деньгами. Поэтому сейчас у нас задача – украинский рынок. И если мы добьем его, тогда сможем рассчитывать на большее.

– А достаточна ли емкость рынка?

– У меня журналисты-телевизионщики все чаще спрашивают об американских акциях. Потому как нулевые процентные ставки людей подталкивают – «надо инвестировать, ты не можешь не инвестировать». Я очень надеюсь, что рынок действительно созревает до того, что не нужно будет ему доказывать, что американские акции, это круто.

– Какая сумма управляемых вами активов?

– В HUG’S более $25 млн. Wealth Management – это отдельно. Через год – надо удваивать до 50.

Но средний чек, я думаю, будет падать. Хотя пока он не снижается. Обычно с увеличением охвата все больше людей с меньшим средним чеком заходит. Но пока этот эффект не проявляется, потому что старые клиенты добавляют деньги. 

– Вы говорили, что через два года хотите сделать компанию более автономной. Вы планируете открыть что-то другое, отойти от дел?

– Это мой бизнес, я этим занимаюсь в той или иной степени с 1995 года. Для меня это самое интересное, и я не планирую отходить от дел. Хотя вот сейчас мне стоило бы писать книгу. Когда я пишу книгу, я совершаю следующее научное движение и нахожу новые пути развития стратегии. И основу для создания следующего поколения (проекта).

– Готовясь к интервью, мы увидели некоторые публикации с эмоциональной критикой вашего проекта. Она аргументированная или нет?

– Был пример, когда один сайт написал полную ахинею. Люди с того сайта написали в ответ на наш вопрос, что уберут свой текст, если мы им заплатим деньги. Тогда мы обратились в Гугл, и они их закрыли.

Но через некоторое время возникла копия этого сайта, но уже на другом домене. Бороться с этим сложно.

По практически всем пунктам там откровенная ложь.

Лучше всего с этим работают американцы – Google, Apple и т. д. Но они могут в лучшем случае закрыть сайт. Хотя никаких последствий (уголовных или административных) для создателей сайта это не несет.